Избранные Богом

ГЛАВА 2. ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ И СУВЕРЕННОСТЬ БОГА

 

Приступая к битве с доктриной предопределения, нам в первую очередь необходимо ясно понять значение этого слова. К сожалению, здесь мы сразу сталкиваемся с проблемами. Наше понимание нередко зависит от наших доктрин. Можно, конечно, надеяться, что, обратившись к нейтральному источнику (например, к «Новому составному словарю» Вебстера), мы сможем избежать предвзятого отношения.

Как бы не так. И все же заглянем в этот словарь:

Предопределенный (-ая, -ое) — назначенный, уделенный или определенный заранее; предустановленный к земной или вечной участи или назначению Божественным повелением.

Предопределение — доктрина о том, что Бог, вследствие Своего предузнания всех событий, безошибочно ведет к спасению тех, кто предопределен.

Предопределять — назначать, предписывать, определять, устанавливать или решать заранее.

Не знаю, много ли можно понять из приведенных выше определений, кроме того, что сам составитель — Ной Вебстер — по всей видимости лютеранин. И все же ясно, что предопределение каким-то образом связано с концом нашего земного существования, который кем-то давно предрешен. Приставка пред- относится ко времени. Вебстер выражает это словом «заранее». Назначение же связано с местом, куда мы направляемся. Когда я, например, звоню в агентство по продаже билетов и прошу сотрудника помочь мне, я слышу вопрос: «Каков пункт вашего назначения?» Иногда вопрос звучит проще: «Куда вы направляетесь?»

15

Пункт нашего назначения — это место, к которому мы направляемся. В богословии это слово подразумевает одно из двух мест: мы направляемся либо в рай, либо в ад. И в любом из этих случаев отменить поездку невозможно. Бог дает нам только два варианта. Один или другой — это место нашего конечного назначе-ния. Даже католицизм, в котором за гранью физической смерти припасено еще одно место, чистилище, рассматривает его лишь как временную остановку на пути к раю или аду. В отличие от протестантов, предпочитающих такси, католики пользуются общественным транспортом.

Предопределение, в его самой элементарной форме, означает, что пункт нашего конечного назначения — рай или ад — определяется Богом не только задолго до того, как мы туда попадаем, но еще и до нашего рождения. Согласно доктрине о предопределении, наша конечная участь находится в руках Божьих. Иными словами, в вечности, еще до нашего рождения, Бог решил спасти некоторых представителей человеческой расы, позволив погибнуть оставшейся части. Бог сделал выбор — некоторых людей Он решил избрать к спасению в вечное блаженство на небесах, а других — обойти, обрекая их пожинать последствия содеянных грехов в вечном мучении ада.

Это суровые слова, с каких бы позиций мы на них ни смотрели. Мы спрашиваем себя: «Неужели наша жизнь никак не влияет на решения Бога? Пусть Бог принимает их до нашего рождения, но Он-то знает, какой будет наша жизнь. Учитывает ли Он это предузнание при принятии окончательного решения?» Ответ на последний вопрос и отличает реформатскую точку зрения на предопределение от всех остальных. Помните, мы как-то сказали, что у каждой церкви существует хоть какое-то формально выраженное отношение к доктрине предопределения. Большинство церквей соглашаются с тем, что Божье решение при-нимается еще до нашего рождения. Но в этом случае вопрос звучит так: «А на каком основании Бог принимает Свое решение?»

Прежде чем пытаться ответить на этот вопрос, необходимо уяснить еще одну деталь. Зачастую мы осмысливаем предопределение через хронику дорожных происшествий и т. п. Нередко

16

спрашивают: «Правда ли, что победу именно этой команды на чемпионате мира предопределил Бог?» Или: «Неужели Бог определил этому дереву упасть именно на мою машину?» Даже страховые компании часто относят подобные события к «Божьему произволению».

Обычно подобные вопросы обсуждаются в рамках богословской категории провидения. Наше же исследование будет рассматривать предопределение в более узком смысле, сводя проблему к вопросу о предопределенном спасении и погибели, избрании или отвержении. Другие вопросы тоже интересны и по-своему важны, но они выходят далеко за пределы этой книги.

 

СУВЕРЕННОСТЬ БОГА

В большинстве разговоров о предопределении главной заботой участников становится защита достоинства и свободы человека. Но не следует забывать и о суверенности Бога. Хотя Бог и не твар- ное существо, Он, тем не менее, личность, обладающая всепре- восходящими достоинством и свободой. Мы знаем, насколько щепетилен вопрос соотношения Божьей суверенности и свободы человека. Но нужно помнить и о тесной связи Божьей суверенности с Его же свободой. Свобода суверенного, то есть абсолютно независимого и полновластного существа, всегда превосходит свободу любого из Ему подчиненных.

Когда же мы говорим о Божественной суверенности, то говорим об исключительных власти и могуществе Бога. Являясь суверенным, Бог обладает наивысшим авторитетом и могуществом, наивысшей властью как над небесным, так и над земным. Любая другая власть уступает Божьей, ибо всякая власть во вселенной происходит из Божьей власти и зависит от нее. Более того, каждая форма власти существует благодаря либо Божьему повеле-нию, либо Божьему попущению.

Слова власть, авторитет заключают в себе идею авторства. Бог — автор всего, над чем Он властвует. Он сотворил вселенную — Он и владеет ею. Поэтому право собственности наделяет Его исключительными полномочиями. Он может делать со Своей вселенной все, что угодно Его святой воле.

17

То же самое можно сказать и о могуществе. Любая сила во вселенной берет свое начало в могуществе Бога и подчинена Ему. Даже сатана бессилен без Божьего суверенного попущения.

Христианство — не дуализм. Мы не верим в существование двух равно могущественных сил, вечно борющихся за превосходство. Если бы сатана был равен Богу, у нас не было бы убежденности и надежды на победу добра над злом. Мы были бы определены к вечным мытарствам между двух равных, но противоборствующих сторон.

Сатана — тварное существо. Если говорить точнее, он — само зло; но даже его зло, как, впрочем, и наше с вами, подвластно суверенности Бога. Власть Бога окончательна. Он — всесилен. Он — суверенен.

В круг моих обязанностей в семинарии входит преподавание богословия «Вестминстерского исповедания веры». «Вестминстерское исповедание» стало центральным вероисповедальным документом исторического пресвитерианства, в нем излагаются классические доктрины пресвитерианской церкви.

Преподавая этот курс, однажды я объявил студентам вечернего отделения, что на следующей неделе мы будем рассматривать раздел «Исповедания», посвященный предопределению. А так как вечерние лекции были открыты для вольных слушателей, мои студенты поспешили пригласить на многообещающее обсуждение своих друзей. На следующей неделе аудитория была до отказа заполнена студентами и гостями.

Я начал свою лекцию первыми строками третьей главы «Вестминстерского исповедания»:

Бог прежде вековых времен по изволению Своей в высшей степени мудрой и святой воли свободно и незыблемо установил порядок того, что произойдет.

На этом я остановился и спросил: «Найдутся ли среди присутствующих те, кто по своим убеждениям не разделяет только что прочитанных слов?» Вверх поднялось множество рук. Затем я задал следующий вопрос: «А есть ли в зале убежденные атеисты?» Ни одной руки. И тогда я произнес очень жестокую фразу: «Каждый, кто поднял руку первый раз, должен сделать это и сейчас».

18

В ответ по аудитории прокатился шум недовольства и возражений. Как я мог обвинить этих людей в атеизме только потому, что они не верили в предопределение Богом абсолютно всех событий? Ведь никто не отрицал существования Бога, не опровергал христианства. Кое-кто лишь не соглашался с кальвинизмом.

Я попытался объяснить, что идея предопределения Богом всех событий не принадлежит исключительно кальвинизму. Она не уникальна даже для христианства. Это всего лишь один из принципов теизма, одно из необходимых его условий.

То, что Бог предустанавливает все, чему надлежит произойти, есть не что иное, как результат Его суверенности. По своей сути этот вывод никак не относится к кальвинизму. Он лишь утверждает суверенность Бога, Его абсолютную власть над Своим творением. Предопределить события Бог может по-разному. Но все, что происходит, должно совершаться по Его изволению. Если Бог допускает что-либо, то уж, наверное, делает это подумав. А раз Бог решается на это, то Он, в некотором смысле, это самое «что-либо» предопределяет. Кто из христиан будет оспаривать, что Бог в состоянии остановить в этом мире совершение любого события? Если Бог захочет, у Него хватит власти и могущества прекратить существование даже самой вселенной.

Когда мы говорим о Божьем предопределении, мы просто утверждаем, что Бог суверенен над всем Своим творением. И если что-нибудь может произойти без Его разрешения, то, следовательно, Его суверенитет может быть нарушен. Если Бог не допус-тил какого-либо события, а оно все-таки произошло, — значит оно обладает большей силой и властью, чем Сам Бог. А раз какая-то часть творения находится вне Божьей суверенной власти, то Бога нельзя назвать суверенным Вседержителем. Если же Бог не суверенен, то Он — не Бог.

Если во вселенной есть хоть одна молекула, совершенно неподвластная Божьему суверенитету и существующая сама по себе, тогда у нас не остается никаких гарантий осуществления Божьих обетований. Может быть, эта одна беспризорная молекула нарушит все великие и славные планы Бога? Коль скоро крошечный камешек в почках у Оливера Кромвеля смог повлиять на ход английской истории, то наша диссидентствующая

19

молекула способна изменить ход всей искупительной истории. Может быть, эта самая молекула даже воспрепятствует второму пришествию Христа!

Всем нам знакома поговорка: из-за гвоздика пропала подкова, из-за подковы — лошадь, а из-за лошади — всадник, из-за всадника было проиграно сражение, а из-за сражения — война. А еще я до сих пор помню свое состояние, когда узнал о гибели в автомобильной катастрофе Билла Вуковича, величайшего автогонщика своего времени. Позже обнаружилось, что причиной аварии стала поломка шплинта ценой в десять центов.

Билл Вукович обладал потрясающим даром вождения гоночных автомобилей. Он был великолепным пилотом. И все же он не был полновластным хозяином ситуации, суверенным над своей машиной. Часть механизма, ценой всего каких-то десять центов, стоила ему жизни. Но Богу не нужно переживать о десятицентовых шплинтах, грозящих нарушить все Его планы. Нет ни единой молекулы, неподвластной Ему. Бог — сувере- нен. Бог есть Бог.

Мои студенты постепенно начали понимать, что вопрос суверенности Бога не относится только к кальвинизму или даже к христианству. Без всевластия (суверенности) Бог не может быть Богом. Отвергая принцип Божественной суверенности, мы вынуждены признать себя атеистами. Эту проблему должен решить для себя каждый верующий. И каждый должен твердо держаться принципа суверенности Бога. Однако при этом недопустимо нарушать принцип свободы человека.

Тут я хочу сделать для вас то, что сделал для моих студентов — закончить утверждение «Вестминстерского исповедания». Итак, целиком это утверждение гласит:

Бог прежде вековых времен по изволению Своей в высшей степени мудрой и святой воли свободно и незыблемо установил порядок того, что произойдет. В то же время Бог не есть автор греха, над волей творения нет насилия, свобода и вероятность вторичных причин не устранены, но, напротив, утверждены.

Заметьте, что, провозглашая Божье полновластие над всей вселенной, «Исповедание» также утверждает, что Бог не делает

20

зла и не нарушает свободы человека. Человеческая свобода и зло находятся под контролем Божьей суверенности.

 

СУВЕРЕННОСТЬ БОГА И ПРОБЛЕМА ЗЛА

Самый каверзный вопрос, конечно, следующий: как зло может сосуществовать со святым и суверенным Богом? Боюсь, большинство христиан не понимают всей серьезности этой проблемы. Скептики даже назвали ее «ахиллесовой пятой христианства».

Я отлично помню, как впервые почувствовал боль от этой темы. Я только поступил в колледж, а с момента моего обращения прошло всего несколько недель. И вот однажды в общежитии, во время игры в настольный теннис, меня пронзила мысль: если Бог абсолютно праведен, как же Он сотворил такую вселенную, в которой существует зло ?Если все — от Бога, то не от Него ли и зло?

Позже я понял (как осознаю и сейчас), что существование зла касается вопроса суверенности Бога. Неужели зло появилось в мире против Божьей воли? Если да, то Он не обладает всевластием, то есть суверенностью. Если же нет, то нам придется за-ключить, что даже зло в каком-то смысле предопределено Богом.

На протяжении многих лет я пытался разрешить эту дилемму, читая труды богословов и философов. Мне удалось обнаружить несколько довольно толковых объяснений, но, к сожалению, их глубина меня не устраивала.

Самое распространенное решение проблемы (которое, кстати, нередко звучит и сегодня) — это ссылка на свободную волю человека. Нам говорят: «Зло пришло в мир благодаря свободной воле человека. Не Бог, а человек является автором греха».

Это утверждение, безусловно, согласуется с библейским повествованием о грехопадении. Мы знаем, что человек был наделен свободной волей и что именно он выбрал путь согрешения. Грех, таким образом, совершил не Бог, а человек. Но проблема, тем не менее, остается. Откуда человек приобрел пусть даже самую ничтожную склонность к греху? Если он был сотворен с желанием к греху, то тень ответственности падает на Творца. Если же человек был создан без желания грешить, откуда тогда оно у него появилось?

21

Тайна греха тесно связана с нашим пониманием таких явлений, как свободная воля, состояние человека после сотворения и Божья суверенность. Вопрос свободной воли настолько важен для прояснения вопроса о предопределении, что мы посвятим ему целую главу. А сейчас обратимся к первому греху человека.

Как произошло падение Адама и Евы? Можно предположить, что виной всему послужило коварство сатаны, который просто обвел их вокруг пальца, уговорив съесть запретный плод. Возможно, этот змей был таким пройдохой и ловкачом, что полностью затмил рассудок наших прародителей.

Такое объяснение содержит несколько недостатков. Если Адам и Ева не осознавали, что творят, если их, простите, совершенно одурачили, то за грех ответственен сатана. Но Библия ясно говорит, что, несмотря на все свое лукавство, змей явно перечил заповеди Божьей. Адам и Ева слышали требование и предостережение Бога. Слышали они и то, как сатана противоречил Богу. И решение принимали именно они. Поэтому ссылка на хитрость сатаны их не оправдывает.

Допуская, что сатана не только обманул Адама и Еву, но и заставил их согрешить, мы по-прежнему не решаем проблемы. Даже если бы у них было право заявить, что, мол, «бес попутал», остается вопрос: «А откуда у дьявола взялась способность грешить?» И вообще, откуда он взялся? Как он умудрился отпасть от благости и совершенства? Итак, говорим ли мы о грехопадении человека или дьявола, мы по-прежнему обращаемся к проблеме превращения благого творения в злое.

И вновь можно услышать «простое» объяснение: зло появилось благодаря свободной воле творения. Хороша же эта свободная воля! Тем не менее то, что Бог наделил нас ею, не делает Его виновником всех проблем. При сотворении человеку была дана возможность грешить и способность не грешить. Он воспользовался первой. Но почему?

В этом-то и сложность. Прежде чем совершить грех, человек должен сначала захотеть этого. Библия говорит, что злые деяния возникают из порочных желаний. А наличие порочных желаний уже есть грех! Мы грешим, потому что мы — грешники. Мы рож-даемся с порочной природой. Мы — падшие твари. Но в отли

22

чие от нас, Адам и Ева были сотворены беспорочными. Они не обладали грешной природой. Они были хорошими людьми со свободной волей. И все же они выбрали грех. Почему? Я не знаю. И не знаю никого, кто мог бы ответить на этот вопрос.

Несмотря на сложность проблемы, мы по-прежнему утверждаем, что Бог не является автором греха. Библия не дает ответов на все наши вопросы. Но в ней открываются природа и характер Бога. И совершенно немыслимо, чтобы Бог был автором и ис-полнителем греха.

Впрочем, эта глава посвящена вопросу Божьей суверенности. Нам осталось решить, как факт человеческого греха согласуется с Его суверенностью. Раз Бог предопределяет все, чему надлежит произойти, значит Он предопределил и появление в этом мире греха. Не то чтобы Бог приложил к этому Свою десницу или навязал зло Своему творению, нет. Просто Бог, по всей ве-роятности, решил допустить это событие. Если же Он не позволял этого, тогда одно из двух — либо ничего бы не случилось, либо Он никакой не Господин.

Мы знаем, что Бог суверенен, потому что знаем: Бог есть Бог. Следовательно, нужно заключить, что Бог предопределил грех. А какой еще вывод можно сделать? Можно предположить, что решение Бога допустить появление в этом мире греха было благим. Это не означает, что мы считаем грех чем-то хорошим. Грех остается злом, несмотря на то что Божье допущение — это благо. Божье участие в происшедшем совершенно праведно. Наше участие — порочно. Тот факт, что Бог решил допустить нас до греха, не освобождает нас от ответственности.

Один из самых распространенных недоуменных вопросов, которой можно услышать, гласит: «Если Бог заранее знал, что мы согрешим, почему же Он все-таки сотворил нас?» Один философ рассуждал так: «Если Бог знал, что мы согрешим, и не вос-препятствовал этому, то Он и не всемогущий, и не всевластный. Если же Бог мог остановить нас, но решил не делать этого, то Его нельзя назвать ни любящим, ни благим». Согласно такому подходу, Бог предстает плохим уже независимо от нашего мнения.

Нужно признать, что Бог заранее знал о грехопадении человека, мог вмешаться и все предотвратить. Он, впрочем, моги

23

не творить нас вовсе. Примем эти гипотетические предположения к сведению. С другой стороны, нам известно, что Он знал, что мы согрешим, но все же сотворил нас. Почему же Его нельзя назвать любящим? Ведь Он заранее знал и то, что осуществит план искупления Своего падшего творения, в котором будет провозглашена Его совершенная праведность и явлены Его любовь и милость. Именно любовь подвигла Бога предопределить спасение Своего народа, названного в Библии «избранным».

А как быть с неизбранными? Если кто-то не избран к спасению, то Бога за такое к ним отношение не очень-то назовешь любящим. Бог, пожалуй, явил бы больше любви, если бы вообще не дал появиться им на свет.

Возможно, все так и было бы. Но сейчас нам нужно задать себе по-настоящему сложный вопрос: существует ли какая-либо причина, по которой праведный Бог обязан любить творение, ненавидящее Его и постоянно восстающее против Его Божественной власти и святости? Укор, брошенный философом, под-разумевал, что Бог обязан любить Свое падшее творение. Иными словами, он строил свои тезисы на негласной предпосылке, согласно которой Бог должен миловать всех грешников. Философ упустил лишь то, что милость по обязательству перестает быть милостью. Сущность милости в том, что она не заслужена. Бог всегда оставляет за Собой право миловать тех, кого желает помиловать. Бог обязан быть справедливым, но не милостивым.

Важно еще раз отметить, что затрагиваемые нами вопросы возникают у всех христиан, верующих в суверенного Бога. Они касаются сторонников любых взглядов на предопределение.

Люди утверждают, что у Бога достаточно любви, чтобы обеспечить путь спасения для всех грешников. Атак как кальвинизм ограничивает спасение лишь числом избранных, с его позиций Бог выглядит менее любящим. К тому же, в отличие от кальвинизма, другие христианские направления допускают возмож-ность спасения для гораздо большего числа людей.

Повторю: этот вопрос касается сферы, о которой мы будем подробнее говорить в других главах. А сейчас позвольте заметить, что, если возложить принятие окончательного решения о спасе

24

нии падших грешников на самих грешников, ни у одного из людей не останется надежды на спасение.

Когда мы рассматриваем проблему взаимоотношений суверенного Бога с грешным миром, перед нами, по сути, остается четыре варианта ее разрешения:

1)            Бог мог не давать возможности спастись ни одному человеку;

2)            Бог мог дать возможность спастись всем людям;

3)            Бог мог лично вмешаться и гарантировать спасение всем людям;

4)            Бог мог лично вмешаться и гарантировать спасение не всем, а лишь некоторым.

Все христиане немедленно вычеркивают первый вариант. Почти все — третий. Нас же интересует четвертый вариант, где Бог кого-то спасает, а кого-то — нет. Именно так отвечают на вопрос о спасении кальвинисты. Кальвинистский догмат о пред-определении гласит, что Бог активно вмешивается в жизнь избранных, чтобы гарантировать их спасение. Конечно же, другие люди также приглашаются к Христу и всем дается «возможность» спасения, если им этого захочется. Но кальвинизм предполагает, что без вмешательства Бога ни один человек никогда не захочет прийти к Христу. Никто не захочет избрать Христа сам.

В этом-то вся загвоздка. Христиане-нереформаты полагают, что каждый грешник сохранил способность избрать Христа. В отличие от кальвинистов, они не считают человека настолько грешным, что для его спасения требуется личное вмешательство Бога. Все нереформатские учения оставляют за человеком право последнего голоса в определении его окончательной судьбы. Для них лучшим решением является второй вариант: Бог дает возможность спасения всем людям. Возможности, впрочем, не у всех одинаковые. Ведь огромное количество людей умерло, так и не услышав Евангелия.

Сторонник нереформатских позиций возражает против четвертого варианта, потому что в нем спасение ограничивается небольшой группой, избираемой Богом. Сторонник реформатской точки зрения не соглашается со вторым вариантом, потому что одна лишь возможность спасения, по его мнению, недостаточна

25

для спасения даже одного человека. Кальвинист уверен, что Бог гораздо больше делает для падшего человечества в четвертом варианте, чем во втором. Некальвинист. утверждает прямо противоположное. Он считает, что, предоставляя всем людям возмож-ность спасения (пусть даже уверенности в этом спасении не будет иметь ни один из людей), Бог проявляет куда больше милосердия, чем гарантируя спасение лишь некоторых.

Наибольшую проблему для кальвиниста представляет собой сочетание третьего и четвертого вариантов. Если Бог мог и га- рантировал-таки спасение лишь части людей, то почему Он не мог гарантировать спасение всех людей?

Прежде чем ответить на этот вопрос, позвольте подчеркнуть, что он касается не только кальвинизма. Каждый христианин должен ощущать всю его серьезность. Во-первых, мы постараемся понять, обладает ли Бог властью гарантировать спасение каж-дого человека? Разумеется, во власти Бога изменить сердце любого нераскаявшегося грешника и привести его к Себе. Если у Него такой власти нет, — значит Он не всевластен. Если же она есть у Бога, то почему Он не использует ее д ля всех?

Все нереформаты обычно подчеркивают, что применение власти к ничего не желающему человеку означало бы для Бога попирание свободной воли этого человека. Попирание же свободной воли — грех. Атак как Бог не может грешить, Он не может в одностороннем порядке навязать Свою спасительную благодать отказывающемуся от этого человеку. Принудить грешника к согласию, когда тот на самом деле не расположен к принятию, — значит попирать свободу грешника. Короче говоря, предлагая благодать Евангелия, Бог делает все от Него зави-сящее, чтобы помочь грешнику спастись. У Бога хватит сил принудить любого человека, но использование этой силы не свойственно Божьей праведности.

Конечно, грешнику в аду такое объяснение мало чем поможет. Грешник, пожалуй, захочет спросить: «Господи, если Ты на самом деле любил меня, то почему не заставил верить? Лучше жить с попранной свободной волей, чем в вечных муках». Кстати, эти жалобы осужденного тоже ничего не изменили бы в отношении праведности Божьей, ибо Бог не может навязать Себя

26

человеку. Кальвинист задает другой вопрос: «Почему Бог не может сотворить веру в сердце грешника?»

Богу не нужно выпрашивать у грешника позволения на какое-либо свершение. Ведь грешник не просил о рождении в определенный стране, у определенных родителей. Наконец, грешник не просил, чтобы его вообще рожали. И уж тем более не просил дать ему греховную природу. Все это было определено Божьим суверенным решением. Но почему Бог, совершая то, что влияет на конечную судьбу грешника, не может сделать еще одного шага и гарантировать его спасение? Что хотел сказать Иеремия, когда восклицал: «Ты влек меня, Господи, — и я увлечен» (Иер. 20:7)? Уж наверняка Иеремия не просил Бога «влечь» его.

Вопрос остается. Почему Бог спасает только некоторых? Если согласиться с тем, что Бог волен спасти человека, нарушая его свободную волю, почему бы Ему не нарушить свободную волю каждого и не спасти всех? (Здесь я использую слово нарушить не потому, что подтверждаю факт злостного попрания, а потому, что именно на этом слове настаивают некальвинисты.)

Единственное, что я могу сказать в ответ, — не знаю. Я не знаю, почему Бог спасает не всех, а лишь некоторых. Ни на мгновенье не сомневаясь, что у Бога есть власть спасти всех, я знаю, что Он решил не спасать всех. Почему? Не знаю.

Но одно я знаю наверняка. Если Богу угодно спасти лишь некоторых, в этом нет ничего порочного. Бог никого спасать не обязан. Решение спасти некоторых не обязывает Его спасать всех. Ведь Библия настаивает на Божьем праве миловать тех, кому Он желает оказать милость.

Тут на кальвинистов начинают со всех сторон кричать: «Это же нечестно!» Но позвольте узнать, о какой честности идет речь? Если имеется в виду равноправие, то протест принимается. Да, Бог по-разному обращался с людьми. И это ясно выражено в Писании. Например, Бог не являлся Навуходоносору так же, как Моисею. А перед Пилатом Он предстал не так, как на дороге в Дамаск перед Павлом. Господь не обращался с каждым человеком одинаково. С этим, пожалуй, никто не будет спорить.

Возможно, под словом «честность» подразумевается «справедливость». Мол, не очень-то справедливо со стороны Бога

27

одних избрать и оказывать им милость, обходя стороной других. Над этим нюансом следует поразмыслить. Предположим, что все люди виновны в грехе перед Господом. Из этого множества виновных людей Бог суверенно решает помиловать лишь некоторых. Что же получат остальные? Они получат справедливость. Спасенные получают милость, а неспасенные — справедливость. Ни с кем не обходятся несправедливо.

Милость — это не справедливость. Но милость не является и несправедливостью. Посмотрите на иллюстрацию:

Есть справедливость и не справедливость. Все то, что выходит за рамки справедливости, справедливым не является. К категории, выходящей за рамки справедливости, мы отнесли два ее выражения: милость и несправедливость. Милость является положительной формой, тогда как несправедливость — формой отрицательной. В процессе спасения Бог не совершает ничего плохого. Он никогда не вершит несправедливости. Некоторые получают справедливость, то есть заслуженное, а другие — милость. Повторим, факт помилования одних не означает, что другие могут требовать того же. Бог оставляет за Собой исключительное право на милосердие.

Как человек, я могу желать, чтобы Бог явил Свою милость каждому одинаково, но я не могу требовать этого. Если Господу не угодно оказать милость всему человечеству, я должен подчиниться Его святому и справедливому решению. Никогда, ни при каких обстоятельствах Бог не обязан быть милостивым к грешникам. Стремясь понять полноту благодати Господней, мы должны обратить на это особое внимание.

На самом деле вопрос должен звучать так: почему Бог вообще решил кого-то миловать? Этого никто не вправе требовать, а

28

Он совершенно добровольно оказывает милость избранным. Например, Исаву Он явил ее не в той полноте, что Иакову, а Иуде — не так, как Петру. И нам нужно научиться славить Бога как за Его милость, так и за Его справедливость. Когда Бог вершит спра-ведливость, Он не совершает никакого зла. Он вершит справедливость, ибо Он — праведен.

 

СУВЕРЕННОСТЬ БОГА И СВОБОДА ЧЕЛОВЕКА

Каждый христианин охотно подтвердит, что Бог — суверенен. Для нас суверенность Божья — утешение. Она гарантирует способность Бога совершить все, что Он обещает. Но факт суверенности Божьей влечет за собой еще один вопрос. Как Его суверенность соотносится со свободой человека?

Этот вопрос ставит нас перед дилеммой — «сражайся или спасайся». Можно приложить все силы и попытаться найти логическое решение, а можно повернуться и бежать.

Многие из нас предпочитают второй путь, причем бегут все по-разному. Чаще всего это бегство оформляется в отговорку: мол, Божественная суверенность и человеческая свобода — это противоречие, с которым нам нужно смириться. Мы пытаемся найти аналогии, которые помогли бы успокоить наш растревоженный разум.

Однажды в колледже я услышал два сравнения, которые, подобно таблетке анальгина, давали мне временное успокоение:

Первая аналогия — «Божья суверенность и человеческая свобода подобны параллельным прямым, которые сойдутся в вечности».

Вторая аналогия — «Божья суверенность и человеческая свобода подобны веревкам, опущенным в колодец. На поверхности они кажутся отличными друг от друга, но в темноте глубины становятся единым целым».

Впервые услышав их, я почувствовал облегчение. Несмотря на простоту, они звучали довольно убедительно. Идея двух параллельных прямых, пересекающихся в вечности, вполне меня удовлетворяла. По крайней мере, при встрече с закоснелым скептиком, рассуждающим о Божественной суверенности и человеческой свободе, мне было что сказать.

29

Но облегчение было скоротечным. Вскоре я вновь ощутил потребность в анальгине. Назойливый вопрос по-прежнему не давал мне покоя. «Как, — думал я, — параллельные прямые могут пересечься в вечности или где-то еще?» Прямые, которые пересекаются, уже не параллельны. Ведь если прямые действительно параллельны, они никогда не пересекутся. Чем больше я размышлял об этом сравнении, тем больше понимал, что оно не решает проблемы. Сказать, что параллельные прямые пересекаются в вечности, — значит сказать глупость, ибо это чистой воды про-тиворечие.

Я не люблю противоречий. Они мне ничем не помогают. Я не перестаю удивляться, с какой легкостью многие христиане с ними уживаются. То и дело я слышу, как люди защищают противоречия в богословии заявлениями вроде: «Бог превыше любой логики!» или «Вера превосходит разумение!»

Я, безусловно, не спорю с тем, что Бог превыше любой логики и что вера превосходит разумение. Всем сердцем и разумом я согласен с этим. Уж с чем мне не хотелось бы иметь дела, так это с Богом, который меньше логики, и с верой, которую превосходит разум. Бог, укладывающийся в рамки логики, может и должен быть уничтожен самой логикой. Вера, не превосходящая разумение, иррациональна и абсурдна.

Полагаю, именно проблема сочетания Божественной суверенности и человеческой свободы как ничто другое заставило многих христиан принять противоречия за нормальные элементы веры. Объясняется это так: логика, мол, не может примирить Божественную суверенность и человеческую свободу. Эти два вопроса никогда не достигнут логической гармонии. Атак как в Библии утверждается существование и того, и другого, нам нужно принять их, не обращая внимания на то, что они противоречат друг другу.

Упаси нас Господи! Когда христианин принимает очевидное противоречие, это равносильно интеллектуальному самоубийству и убиению Святого Духа. Ведь Дух Святой никогда не был автором противоречий. Бог не двуличен, у Него один язык.

Если человеческая свобода и Божественная суверенность на самом деле вступают в противоречие, то одно из двух должно быть

30

вычеркнуто. Если суверенность исключает свободу или наоборот, тогда либо Бог не суверенен, либо человек не свободен.

К счастью, есть другой выход. Мы можем оставить и суверенность, и свободу, показав, что они не противоречат друг другу.

На человеческом уровне мы прекрасно знаем, что люди могут быть вполне свободными даже на территории, управляемой суверенным монархом. Свобода не обесценивается суверенностью. Автономность же сосуществовать с суверенностью не может.

Что такое автономность? Это слово состоит из приставки авто- и корня ном. Авто означает «сам». Например, автомобиль — это то, что движется самостоятельно, а автомат — это нечто, само по себе действующее.

Корень ном — греческий, означающий «закон». Поэтому слово автономия означает «самозаконие». Быть автономным — значит быть самому себе законом. Автономное создание никому не подотчетно. У него никогда не будет никакого, тем более суве-ренного, правителя. Логически невозможно представить суверенного Бога, который бы соседствовал с каким-нибудь автономным творением. Эти две идеи — автономия и суверенность — совер-шенно несовместимы. Их сосуществование подобно удару все- пробивающего копья по несокрушимому щиту. Что, по-вашему, случится? Правильно — если щит не выдержит, то его уже нельзя будет назвать несокрушимым, если выдержит, то всепробиваю- щим перестанет быть копье.

То же самое можно сказать и о паре «суверенность-автономность». Если Бог суверенен, человек не может быть автономным. Если же человек автономен, то Бог не может оставаться суверенным. Эти два статуса несовместимы.

Но человеку не обязательно становиться автономным, чтобы быть свободным. Автономия означает абсолютную свободу. Мы свободны, но у нашей свободы есть свои границы. И границы эти — суверенность Бога.

Как-то раз я прочитал заявление одного христианина, который писал: «Божья суверенность никогда не ограничивает свободы человека». Вы можете себе представить, чтобы такое произнес христианин? Это же чистой воды гуманизм! Не ставит ли закон Божий границ человеческой свободе? Не вправе ли Бог

31

ограничивать мой выбор? Бог не только может устанавливать определенные нравственные границы моей свободы, но имеет право поразить меня на этом самом месте, если потребуется остановить меня на пути злодеяний. Если бы у Господа не было права на принуждение, у Него не было бы и права управлять творением.

Лучше изменить фразу: «Свобода человека никогда не ограничивает суверенности Бога». Вот что такое суверенность. Если Божья суверенность может быть ограничена свободой человека, то суверенным будет не Бог, а человек.

Бог свободен. И я свободен. Но Бог более свободен, нежели я. Поэтому если сравнивать наши свободы, я, конечно, буду в проигрыше. Божья свобода ограничивает мою — и никак иначе. Можно провести аналогию с обычной семьей. У меня, как у главы семейства, есть свободная воля. Есть она и у моих детей. Но когда происходит столкновение наших волеизъявлений, я могу настоять на своем. Их воли должны быть подчинены моей, а не наоборот. Разумеется, приводя это сравнение на человеческом уровне, мы пользуемся не абсолютными категориями.

Божественная суверенность и человеческая свобода часто рассматриваются как элементы явного противоречия, ибо таковыми и выглядят на первый взгляд. Но мне хотелось бы обратить внимание на некоторые важные моменты, которые необходимо учитывать при решении этого вопроса, если мы, конечно, хотим избежать недоразумений.

Предлагаю рассмотреть три тесно связанных друг с другом слова, которые мы часто путаем:

1.            Противоречие.

2.            Парадокс.

3.            Тайна.

1.            Противоречие. Логический закон противоречия утверждает, что в рамках одной и той же системы отношений предмет не может быть одновременно тем, чем он является, и тем, чем он не является. Любой человек может быть одновременно и отцом, и сыном, но он не может быть и человеком, и нечеловеком. Чело-

32

век может быть и сыном, и отцом в одно и то же время, но не в одной и той же системе отношений. Никто не может быть себе отцом. Даже когда мы говорим об Иисусе как о Богочеловеке, нужно быть очень осторожными. Несмотря на то что Иисус — и Бог, и человек в одно и то же время, Он не является Богом и человеком в той же системе отношений. Он разделял как Божественную, так и человеческую природы. И смешивать их нельзя. Противоречие не может существовать на самом деле, даже в ра-зумении Божьем. Если составляющие явного противоречия останутся истинными в Его разуме, то все сказанное для нас Богом будет лишено всякого смысла. Если добро и зло, справедливость и несправедливость, праведность и неправедность, Христос и антихрист для Бога означают одно и то же, то невозможно вообще говорить о существовании какой-либо истины.

2.            Парадокс. Парадоксом называется кажущееся противоречие, которое при подробном рассмотрении разрешимо. Часто приходится слышать, что христианская идея Троицы противоречива. Это не так. Ведь она не нарушает ни одного закона логики. И тест на противоречивость этот догмат проходит успешно. Бог один по естеству и троичен в лицах. В этом нет никакого противоречия. Вот если бы мы сказали, что Бог один по естеству и троичен по естеству, тогда это заявление послужило бы хорошим примером противоречия, разрешить которое не смог бы никто. Тогда христианство было бы безнадежно иррациональным и абсурдным. Но идея троичности — не противоречие, а парадокс.

Еще запутаннее делает наши поиски термин антиномия. В принципе, это один из синонимов «противоречия», но второе его значение используется как синоним «парадокса». Приглядевшись, мы увидим, что у этого слова тот же самый корень, что и у автономии — ном, то есть «закон». Только приставка другая — анти-, что значит «против» или «вместо». Таким образом, буквальное значение этого слова — «против закона». Как вы думаете, о каком законе здесь говорится? О законе противоречия. Первоначально этим термином обозначали то, «что нарушает закон противоречия». Следовательно, первоначально, как и в обычной философской дискуссии, слово антиномия является точным эквивалентом термина противоречие.

33

Трудность появляется тогда, когда мы используем термин антиномия в отношении не противоречия, а парадокса, или кажущегося противоречия. Мы помним, что парадокс означает утверждение, которое выглядит как противоречие, но на самом деле им не является. Особенно в Великобритании антиномия часто используется как синоним парадокса.

Я даю эти определения по двум причинам. Во-первых, стремясь избежать путаницы, мы должны четко понимать разницу между настоящим противоречием и кажущимся. Ибо это — разница между рациональностью и иррациональностью, между истиной и абсурдом.

Во-вторых, я считаю важным четко определиться в терминах потому, что один из величайших современных защитников доктрины предопределения использует термин антиномия. Я имею в виду выдающегося богослова доктора Дж. Пакера. Пакер помог сотням людей прийти к глубокому пониманию Бога и, в особенности, Его суверенности.

Лично мне никогда не приходилось обсуждать понимание и употребление термина антиномия с самим доктором Пакером. Полагаю, он использует его в британском понимании, как синоним парадокса. Не думаю, чтобы Пакер подразумевал существование противоречий в Слове Божьем. К тому же в своей книге «Бла- говестие и суверенность Бога» (Evangelism and the Sovereignty of God) он заявляет, что в истине Божьей не может быть никакого проти-воречия. Доктор Пакер неустанно защищает не только христианскую догматику, но и непогрешимость Писания. Если бы в Библии содержались антиномии в смысле явного противоречия, это было бы концом всякого разговора о ее непогрешимости.

Впрочем, некоторые люди находят в Божественной истине противоречия. По их мнению, такое сочетание вполне возможно. Но тогда непогрешимость будет означать, что Библия непогрешимо являет противоречия в Божьей истине. Задумавшись хотя бы на секунду, мы поймем, что если истина Божья противоречива, то к истине она не имеет никакого отношения. Само слово истина лишается смысла. Если бы противоречие могло быть истиной, мы не нашли бы разницы между истиной и ложью. Вот почему я уверен, что доктор Пакер использует термин ан-тиномия в смысле парадокса, а не противоречия.

34

3. Тайна. Словом тайна мы называем то, что истинно, но что мы не в состоянии понять. Триединство, например, — это тайна. Я не способен проникнуть в тайну триединства или воплощения Христа своим ограниченным умом. Такие истины для меня недосягаемы. Я знаю, что Иисус был одной личностью с двумя природами, но я не понимаю, как такое возможно. То же самое касается и сферы природы. Кто может сказать, что понимает силу притяжения или движения? Кто проник в тайну жизни? Раскрыл ли какой-нибудь философ глубины смысла самого человека? Все это тайны. И в них нет противоречия.

Очень легко спутать тайну с противоречием. Ведь ни то, ни другое мы не понимаем. Никто (даже Бог) не понимает противоречия, потому что оно выходит за рамки рассудочного мышления. Противоречия не имеют смысла. И никому не под силу придать им смысл.

Тайну же понять можно. Новый Завет открывает нам, к примеру, то, что было непонятно в ветхозаветные времена. Существуют вещи и явления, которые когда-то были для человека тайной, но получили осмысление. Это не значит, что все, счи-тающееся сегодня тайной, мы однажды поймем самостоятельно. Хотя многие сегодняшние тайны будут раскрыты. Что-то мы сможем постичь уже в этом мире, а остальное откроется нам на небе. Но даже там мы не сможем полностью осознать бесконечность. Ведь для того чтобы понять бесконечность, нужно самому быть бесконечным. Это под силу л ишь Богу. И не потому, что Он использует некую отличную от земной, небесную логику, а потому, что Он Сам бесконечен и смотрит на все с точки зрения бесконечности.

Скажу так: все противоречия таинственны, но не все тайны противоречивы. Христианство изобилует тайнами, но в нем нет противоречий. Тайны могут оказаться истиной, но противоречия никогда не будут истиной ни в рассуждениях человека, ни в разумении Божьем.

Итак, проблема остается проблемой. Великий спор, кипящий в котле противоречия, определяется вопросом: «Какое отношение имеет предопределение к нашей свободной воле?»

Этой темой мы и займемся в следующей главе.

35

Краткие итоги второй главы

1. Что такое предопределение?

«Предопределение означает, что конец нашего земного существования, то есть рай или ад, определен Богом еще до нашего рождения».

2. Суверенность Бога.

Божья власть является наивысшей властью над небом и землей.

3. Бог обладает никому не доступным могуществом.

Любая власть и могущество подчинены Богу.

4. Если Бог не суверенен, то Он — не Бог.

5. Бог являет Свою суверенность, не совершая никакого зла и не подавляя свободу человека.

6. Грехопадение человека — это тайна. И то, что Бог допустил грехопадение Адама, не свидетельствует о наличии в Боге зла.

7. Все христиане сталкиваются с проблемой — почему Бог, который теоретически может спасти всех, спасает лишь некоторых?

8. Бог никого не обязан спасать.

9. Милость Божья — исключительно добровольный акт. Бог не обязан быть милостивым. Он оставляет за Собой право миловать тех, кого Он захочет помиловать.

10. Божья суверенность и свобода человека не противоречат друг ДРУГУ