Одна из важнейших тем в истории новозаветного откровения — это те роль и положение, которые занял закон Божий в учении апостола Павла о спасении. При рассмотрении Нагорной проповеди мы отметили, что в учении Иисуса Христа закон и заповеди Божьи занимают чрезвычайно важное положение. Можем ли мы утверждать то же в отношении учения апостола Павла?

Этот вопрос весьма интересен – и не только с сугубо ознакомительной точки зрения, ведь вокруг этой темы разворачивается весьма серьезная дискуссия, отраженная в литературе как по эгзегетике, так и по этике. Как же Павел относился к закону? Широко известен тот факт, что в работах апостола можно найти множество действительно негативных высказываний по поводу закона. По этой причине многие толкователи заявляют, что Павел относился к закону целиком отрицательно. В таком случае евангелие и закон должны были бы противопоставляться друг другу как олицетворения двух эпох. Закон представлял бы собой древний и неспасенный мир, а евангелие – эру Христа и Божьего Царства. Это означало бы упразднение закона раз и навсегда

Но тогда возникает вопрос относительно соответствия учения Павла учению Иисуса Христа. Если, например, в Нагорной проповеди подчеркивается важность и необходимость принятия заповедей, которые, как мы считаем, возможно исполнить, то разве можно в таком случае говорить о единстве учения Христа и Павла? Разве мы не сталкиваемся здесь с серьезным противоречием между Евангелиями и посланиями Павла, если в первом случае подчеркивается положительное значение закона, а во втором – отрицательное? Разве Христос не подчеркивает праведность согласно закону, в то время как Павел провозглашает праведность без дел закона? Возможно ли в таком случае, беря за основу адекватные доводы, привести к согласию учения, изложенные в 5–7-й главах Евангелия от Матфея и в Послании Павла к римлянам?

Кроме того, данная проблема поднимает целый ряд вопросов этического характера. Крайне важен для нас вопрос так называемого tertius usus legis (то есть «третьего» применения закона). Широко известен тот факт, что в лютеранском богословии tertius usus legis уделялось меньше внимания, чем в кальвинистском. С течением времени это богословское различие стало более очевидным, особенно в том случае, когда отдельные лютеранские богословы Скандинавии упорно выступали против любой точки зрения, которая не подчеркивала отрицательного характера закона в порядке спасения. Последователи Лютера, находившиеся под большим влиянием гуманизма, считали концепцию закона как внешнего прикладного авторитета чем-то чуждым. По их мнению, не закон, но Дух является принципом и источником познания Божьей воли. Этот Дух проявит себя в человеческой воле, в автономности христианина. Любые попытки рассмотрения закона как принципа познания Божьей воли считались проявлениями законничества и приверженности букве закона. Вместо этого подчеркивалась христианская свобода, право на самоопределение и христианская совесть. Представители данного взгляда уверены, что он соответствует учению апостола Павла, в то время как у постороннего человека создается впечатление, будто работы Иммануила Канта здесь основательно подменили собой учение Павла.

В данной разъяснительной работе мы попытаемся подойти к рассматриваемому нами вопросу с позиции экзегетики.

Итак, какова значимость закона для апостола Павла? Что представляет собой свобода от закона, обсуждению которой он отдает явное предпочтение, особенно в своем Послании к галатам?

Для правильного понимания предмета нашего обсуждения нам необходимо осознать, что в посланиях Павла тема закона затрагивается в первую очередь в контексте его борьбы с иудаизмом. Ведь для иудеев той эпохи закон как данный Израилю Богом был ярким лучом света в кромешной тьме человеческого рода. Закон был славой Израиля, его привилегией. Закон был его единственной реальной возможностью обретения жизни. К примеру, великий иудейский учитель Гиллель говорил: «Где много плоти, много и червей; где много богатства, много и беспокойства; где много женщин, много и суеверий, и где много закона, много и жизни». Израиль действительно получил закон от Господа как исключительную привилегию, благодаря которой он мог обрести жизнь. Поэтому Израиль и гордился законом. Закон давал возможность собрать сокровища на небесах, обрести милость в очах Божьих. Именно обладание законом и отличало Израиль от язычников. Текст из Послания к римлянам, 2:17–20, является типичным примером этого чувства превосходства, которое иудеи лелеяли на основании обладания Божьим законом: «Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю [Его], и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины».

Тем не менее истинно и то, что в иудаизме есть понимание греха. Говоря в общем, было показано, что каждый человек согрешает. В Талмуде сказано о раввине Гамалииле Втором, который, читая суровые требования закона в книге Иезекииля, горько возрыдал и возопил: «О, оправдан будет лишь тот, кто исполнит все без исключения заповеди, а не одну из них». Такое понимание, однако, никогда не приводило иудеев к отчаянию в отношении закона. Они придерживались так называемого количественного истолкования закона, согласно которому и жили. Иудеи считали, что исполнение ими отдельных требований закона показывало их достоинство, являлось их заслугой, какой бы малой она ни была. Суть иудейской сотериологии можно выразить примерно так: если количество случаев исполнения закона превышает количество случаев нарушения закона, то человек может быть оправдан пред Богом. При таком подходе никто не мог быть уверен в результате. Только в момент смерти можно было узнать, каков счет, подвести итоги сумм дебета и кредита. Поэтому законопослушный израильтянин на протяжении всей жизни считал себя наполовину оправданым и наполовину грешным. Его обязанностью было постоянно прилагать все усилия для того, чтобы благодаря его заслугам чаша весов склонилась к его оправданию. При таком положении вещей израильтянин мог лишь надеяться, но не знать наверняка, что исполнит обязательство и будет оправдан пред Богом в день великого суда.

Павел жил в то время, когда эта точка зрения занимала в Израиле господствующее положение. Он жил законом, хвалился законом и полагался на закон до тех пор, пока не встретился с Христом по дороге в Дамаск. Он вспоминает о своей прошлой жизни в Послании к филлипийцам, 3:4–6: «Хотя я могу надеяться и на плоть. Если кто другой думает надеяться на плоть, то более я, обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей, по ревности – гонитель Церкви Божией, по правде законной – непорочный».

Эти слова показывают нам, как мыслил Павел раньше, будучи фарисеем. Почему он отказался от своих воззрений, от фарисейского учения? Может, он утратил веру в собственное оправдание? Может, он не мог найти внутреннего покоя и уверенности, несмотря на свое ревностное служение Господу? Никак нет. Павел приводит совершенно иные причины. Это было великое открытие и осознание того, что Бог явил Себя миру в Иисусе Христе, Который указал на другой, совершенно неожиданный путь оправдания. Только благодаря этому откровению, только благодаря Христову кресту пролился свет на несовершенство и незавершенность того, что Павел раньше ценил превыше всего: «Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Фил. 3:7, 8).

Павел узрел совершенно иное оправдание, которое упразднило собой то, которым он жил ранее, – праведность не его собственную, основанную на законе, но ту, которая по вере во Христа, праведность, которая исходит от Бога и зависит от веры в Бога. В тот момент Павел пришел к совершенно иному пониманию праведности, отличному от того, которого он придерживался ранее, а именно того, что праведность зависит от дел закона. Павел не овладел этим знанием о Христе и кресте благодаря исключительным свойствам своего ума и знаниям о человеке. Совсем наоборот: знание о Христе и непреходящей значимости Его креста позволило ему обрести истинное знание о человеке, погибающем во грехе и заблуждениях.

Именно в таком свете необходимо рассматривать первые три главы Послания к римлянам. Только благодаря знанию о Христе Павел смог написать такие слова. Только теперь Павел смог увидеть бессмысленность фарисейской гордости, только теперь он понял качественное значение греха, которое лишает грешника всякой возможности обрести оправдание и жизнь посредством закона. Не только язычники, которым закон практически неведом, из-за своей распущенности и незнания не способны обрести спасение, но и сами иудеи, несмотря на их знание и привилегии, не в состоянии обрести праведность и жизнь. Не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона будут оправданы. Кроме того, исполнение закона заключается не в количественном накоплении добрых дел, но качественном послушании закону как Божьей воле и заповеди любви.

Вот почему апостол без колебаний провозглашает всем людям приговор, который в Ветхом Завете относился к нечестивцам и безбожникам: «...нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим. 3:10–12). И вот почему Павел, доказывая, что закон дает не праведность и жизнь, а только осуждение, пишет: «...так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом, потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех» (Рим. 3:19, 20).

Несмотря на то что была рассмотрена лишь часть учения апостола Павла о законе, уже на этом этапе возможно сделать предварительный общий вывод: по своей радикальной концепции греха и закона учение апостола Павла полностью соответствует учению Господа Иисуса Христа. Касательно содержания закона и качественного осуждения, содержащегося в этом законе, Павел занимает ту же позицию, что и Иисус, и позиция эта в корне отличается от иудейского понимания закона. Даже если содержание закона и не было объяснено апостолом так же ясно и последовательно, как это сделал Иисус Христос, например, в Нагорной проповеди, тем не менее вполне оправданно утверждение о том, что концепция закона Павла полностью соответствует концепции закона Христа. Апостол так же сводит все содержание и суть закона к заповеди любви (Рим. 13:8–10; Гал. 5:14; 1-е Кор., гл. 13). В большинстве случаев он говорит о законе в единственном числе, персонифицируя его (Рим., гл. 7). Поэтому можно без колебаний утверждать, что отрицание Павлом закона как средства благодати основано на том же глубоком понимании греха, которое доминирует и в учении Господа Иисуса о законе. Таким образом, можно говорить о полной гармонии, существующей между учениями Христа и Павла.

Тем не менее об учении Павла о законе сказано еще далеко не все. Наиболее характерная особенность учения апостола о грехе заключается в том, что он не только отрицает закон как средство благодати, но также добивается полного понимания значимости закона для грешника. Нам следует помнить, что Павел, будучи верным иудеем, ранее хвалился законом как средством обретения вечной жизни. Однако теперь благодаря Христу такая похвальба стала для него беспочвенной. Естественно, возникает следующий вопрос: если никто не исполняет требований закона и даже не способен их исполнить, то для чего Бог дал закон? (Рим. 3:31, 7:7, 13). Именно для того чтобы ответить на этот важный вопрос, Павел пространно объясняет роль и место закона в истории спасения.

Характерная особенность учения апостола Павла о законе заключается в том, что апостол часто говорит о законе как об обладающем второстепенной важностью, например в Послании к римлянам, 5:20: «Закон же пришел после...», а также в Послании к галатам, 3:17, 19: «...закон, явившийся спустя четыреста тридцать лет...» и «...он дан после по причине преступлений...» Закон, по мнению апостола Павла, был новой, дополнительной мерой Бога. Вначале Бог даровал обетование, которым гарантировал спасение Аврааму. Позднее, четыреста тридцать лет спустя, Бог даровал закон. Однако этот факт не означает, что обетование, однажды данное Богом Аврааму, теперь следует считать недействительным или условным. Закон был дан по причине преступлений, и такое добавление повлекло за собой то, что описано в Послании к римлянам, 5:20: «...таким образом умножилось преступление». Умножение преступлений является не только следствием появления закона, но и в определенном смысле причиной, по которой закон был дан. Закон провоцирует грех: как только он применяется для того, чтобы запретить грех, последний вспыхивает еще ярче. Закон является лакмусовой бумагой, при соприкосновении с которой грех проявляется во всей своей полноте, – в свете закона видна вся сущность греха. Этот факт замечательно описан апостолом Павлом в седьмой главе Послания к римлянам: «...страсти греховные, обнаруживаемые законом...» (стих 5), и в продолжение этой темы: «Что же скажем? Неужели [от] закона грех? Никак... Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, [данная] для жизни, послужила мне к смерти, потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим. 7:7–11).

В данном тексте Павел отмечает, что грех «взял повод» от закона (заповеди), то есть использовал закон как «возможность». Грех можно даже называть «мертвым» без закона, так как смертоносность греха проявляется в полной мере именно при соприкосновении с законом. Закон, в свою очередь, при соприкосновении с грехом ниспровергает на него всю мощь своего возмездия. Текст из Первого послания к коринфянам, 15:56, «сила греха – закон», хорошо описывает суть отношений между грехом и законом. Без закона грех не может побудить человека противиться закону и нарушать закон. Следовательно, можно сказать, что грех вводит человека в заблуждение. Представляя закон в качестве системы, подавляющей любое проявление человеческой свободы, грех, таким образом, обманывает человека и порабощает его. Грех обещает человеку все то, что ему запрещает закон, направляя его, таким образом, к смерти. Именно этот эффект закона в отношении грешного человека имеет в виду Павел, говоря о том, что закон умножает грех (Рим. 5:20) и что грех по причине заповеди становится греховным вне всякой меры (Рим. 7:13). Так как грех посредством Божьих заповедей побуждает человека к совершению преступления, его истинная сущность проявляется только благодаря Божьему закону. Более того, грех живет благодаря закону. Таков обязательный и не допускающий исключений результат их взаимосвязи. Павел неоднократно указывает на эту функцию закона, которую Бог использует для Своих целей, – давать повод совершать грех и указывать на грех.

В данном контексте становится ясно, почему апостол неоднократно описывал закон как силу, которая представляет собой опасность для человека, лишает его свободы и порабощает. Несомненно, основная причина такого положения вещей – грех. Однако не только грех несет в себе угрозу и является противоборствующей силой, но также и закон. Закон представляет собой одновременно и темницу, и стража этой темницы, пленником которой является грешный человек. Однако в Послании к римлянам, 7:6, Павел восклицает: «Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него...» Этот факт особенно ярко подчеркивается им в Послании к галатам, 3:23: «А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того [времени], как надлежало открыться вере».

Павел также описывает закон как детоводителя (педагога), опекуна: «Итак закон был для нас детоводителем ко Христу... по пришествии же веры, мы уже не под [руководством] детоводителя» (Гал. 3:24, 25). «Детоводитель» здесь означает не столько учителя, сколько защитника детей, охранника, опекуна. Следует отметить, что tertium comparationis указывает не на обучение (положительный аспект), но на отсутствие свободы до тех пор, пока человек находится под опекой (отрицательный аспект). Это очень хорошо видно в Послании к галатам, 4:1, 2: «Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба... он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом [назначенного]».

Во всех представленных примерах закон ограничивает свободу человека. Закон держит человека в определенных рамках, подавляет его своей силой и могуществом, что отражено в противопоставлении, которое содержится в Послании к галатам, 4:4–5: «Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление». Выражение «быть под законом», которое апостол Павел часто использует в своих посланиях (Рим. 6:14, 15; 1-е Кор. 9:20; Гал. 4:5, 21; 5:18), довольно ясно указывает на контраст между пребыванием под враждебной и порабощающей силой и пребыванием под благодатью (Рим. 6:14) и жизнью свободного человека.

По этим причинам апостол Павел часто описывает христианскую эпоху как эру, наступление которой ознаменовалось концом владычества закона. Например, он пишет: «Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью» (Рим. 6:14), и еще: «Так и вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому...» (Рим. 7:4). Можно также упомянуть еще несколько важных текстов: «Если же вы духом водитесь, то вы не под законом» (Гал. 5:18); «По пришествии же веры, мы уже не под [руководством] детоводителя» (Гал. 3:25); «Потому что конец закона – Христос, к праведности всякого верующего» (Рим. 10:4).

Некоторые исследователи предлагали перевести слово «конец» из этого отрывка (Рим. 10:4) как «цель», тем самым пытаясь показать, что Павел воспринимал пришествие Христа не как упразднение закона в абсолютном смысле этого слова, но, скорее, как момент, когда закон обрел должное значение и понимание. В таком случае, эта «цель», или «предназначение», означает, что закон указывает на Христа (положительный аспект), например, посредством системы жертвоприношений и разнообразных обрядов. В таком же смысле следует рассматривать закон в качестве педагога, опекуна, детоводителя ко Христу.

Однако, на мой взгляд, данная точка зрения возникла из сугубо (и чрезмерно) доктринальных соображений. Например, весь контекст учения Павла о законе как о детоводителе в третьей главе Послания к галатам указывает на тот факт, что он наделял закон не положительной, педагогической ролью, но отрицательной, порабощающей, ограничивающей (см. выше). Очевидно и то, что даже в Послании к римлянам, 10:4, он не говорит о законе ни как о полном откровении Ветхого Завета, ни как о совокупности обрядов, которые предвещали приход Мессии. Закон, согласно данному тексту, на самом деле представляет собой «личную» праведность, принцип «исполняй закон и будешь жить». По этой причине, на мой взгляд, перевод, в котором Христос показан как «конец» закона, является наилучшим и не подлежит обсуждению. Христос, таким образом, представлен не как сокрытая суть закона, но как Тот, кто противопоставлен закону, будучи концом закона.

В свете всего вышесказанного становится ясно, почему апостол Павел давал закону такую отрицательную оценку. Следует помнить, что Павел выступает против иудейского истолкования закона, согласно которому этот закон рассматривается как средство обретения спасения. Таким образом, отношение апостола Павла к закону можно выразить одним предложением: заблуждается тот, кто думает, что посредством закона возможно обрести спасение. Закон не спасет его, но осудит его. Он не обретет жизни посредством закона, но лишится ее. Однако апостол не считает, что закон сам по себе является враждебной человеку силой. Он очень ясно выразил свою мысль по данному поводу: «Что же скажем? неужели [от] закона грех? Никак... Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра. Итак неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех, оказывающийся грехом...» (Рим. 7:7–13). Тем не менее, закон стал враждебным по отношению к человеку в результате греха. Ибо сила греха – закон (1-е Кор. 15:56). Закон двусторонен: он благословляет праведника, но осуждает грешника. Так как Павел в данном случае рассматривает закон с иудейской точки зрения, а именно как средство спасения, он говорит о нем только как о враждебной, смертоносной и порабощающей силе.

Эту мысль Павел развивает не только с помощью судебных, но и психологическо-экзистенциональных категорий. Закон осуждает грех не только с юридической точки зрения и грешник осуждается не только на основании эсхатологического возмездия закона, но сам закон представляет собой порабощающую силу в этическом и экзистенциональном смысле этого слова. В этом и заключено огромное значение седьмой главы Послания к римлянам. Закон влияет на грешника отрицательным образом, не улучшая его, но, скорее, приводя его только к духовной дегенерации. Это сказано в абсолютном и полном смысле, и сказано так потому, что Павел очень точно распознает истинный характер греха. Будучи грешником, человек до известной степени способен выполнить требования закона, но только до тех пор, пока он дает греху определенную свободу действий в своей жизни. Но как только закон входит в его жизнь с той целью, чтобы радикально противостать греху, грех проявляется во всей своей полноте. И таким образом противление закону усиливается. Только в таком случае посредством закона человек становится истинным грешником. Только в таком случае человек становится смертным, то есть вся сущность человека юридически и этически становится порабощенной грехом. По этой причине Павел часто использует слова «закон» и «грех» в качестве синонимов: «Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью» (Рим. 6:14). Когда человек пребывает «под законом», грех владычествует над ним. В таком случае закон представляет собой принцип, по которому человек должен жить. Однако он неспособен жить в соответствии с этим принципом, вследствие чего обречен на смерть. Грех, таким образом, порабощает человека, подчиняет его себе. По этой причине благодать проявляется не только в смерти для греха, но также и в смерти для закона или пред законом (Рим. 7:4; Гал. 2:19). Эта смерть является смертью для закона как средства благодати, а значит, и смертью для предусмотренного законом наказания, требований и обязательств, которые неисполненный закон налагает на человека.

Только с такой точки зрения можно понять отрицательное отношение апостола Павла к закону, которое особенно ярко проявляется в противопоставлении им закона Духу в Послании к галатам, 5:18: «Если же вы духом водитесь, то вы не под законом». Подобные противопоставления часто встречаются в посланиях Павла, например: «...буква убивает, а дух животворит» (2-е Кор. 3:6). Однако на основании данного противопоставления не следует делать вывод (как это часто происходит), будто закон как совокупность заповедей в недостаточной мере выражает суть праведности, и что человек, дабы познать Божью волю, должен руководствоваться и направляться только Святым Духом. Павлу чуждо такое представление о законе, характерное для современности. Говоря, что мы пребываем не под законом, но под Духом, Павел имел в виду тот факт, что мы более не зависим от закона в отношении совершения праведности или исполнения Божьих заповедей. Скорее, мы зависим от Святого Духа. Невозрожденный человек надеется обрести жизнь посредством исполнения закона, но ведь закон представляет собой смертоносную букву. Закон не способен даровать жизнь (Гал. 3:21), он бессилен по причине греха (Рим. 8:3). Однако то, что невозможно закону, возможно Духу. Святой Дух не только требует от человека исполнения заповедей, но и наделяет его силой исполнить эти заповеди. Поэтому эпоха Духа крайне отличается от эпохи закона, как эра праведности и жизни отличается от эры осуждения и смерти (2-е Кор. 3:7). Именно такова концепция закона для апостола Павла, концепция, которая полностью переворачивает иудейское понимание и похвальбу законом как средством благодати. Таково понимание апостолом закона в рамках противоборства этого закона с крестом и Духом Христа.

Более того, следует отметить тот факт, что Павел подчеркивает не только важность действия закона в греховном человеческом мире, но также указывает на то, что закон является неотъемлемой частью Божьего замысла спасения. Ведь Бог таким образом подготавливал путь для Христа: «Но Писание всех заключило под грехом, дабы обетование верующим дано было по вере в Иисуса Христа. А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того [времени], как надлежало открыться вере. Итак закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою» (Гал. 3:22–24). В свете всего вышесказанного становится понятно, что, по мнению апостола Павла, закон не представлял собой некую разрушительную и опасную для человека силу, не имеющую никакого отношения к Богу и Христу. Даже в этих проявлениях (осуждение и порабощение) закон выполнял свое предназначение в деле подготовки к пришествию Мессии. Закон был дан для того, чтобы путь к жизни и свободе проявился еще более отчетливо. Закон, конечно же, неспособен отменить силу обетования, данного Аврааму, но тем не менее по причине своей способности осуждать и порабощать он перекрывает все пути, кроме пути обетования.

Хотя положение, которое занимал закон в истории спасения, не имело себе равных, тем не менее так и остается открытым вопрос, каковы же, по мнению Павла, пределы положительного действия закона в отличие от его отрицательного действия. Представлю данный вопрос несколько иначе: можно ли утверждать, что, согласно точке зрения апостола Павла, предназначение закона в Божьем замысле спасения состоит только в usus paedagogicus? Ответ на этот вопрос представляет собой огромную важность не только в контексте согласованности взглядов Павла и Иисуса Христа (о чем говорилось ранее), но также и в контексте рассмотрения значимости закона в Ветхом Завете. Ведь зачастую при чтении работ Павла создается впечатление, будто эпоха закона представляла собой только эпоху смерти и осуждения, а сам закон во всех своих проявлениях олицетворяет собой прошлую эпоху, эпоху этого мира и плоти. Однако при чтении Ветхого Завета мы замечаем, что закон, по сути, зиждется на основании благодати, которая представляет собой принцип завета между Богом и Его заветным народом (Исх. 20:2). Приведу лишь один пример: в 118-м псалме закон прославляется как привилегия, которой обладали благочестивые люди Ветхого Завета, и ради его исполнения они постоянно обращались к Богу за помощью и поддержкой. Должны ли мы по причине отрицательных характеристик, которые Павел дал закону, прийти к выводу, что апостол не замечал положительных аспектов закона, то есть его действия в Ветхом Завете на основании благодати, и что, по мнению Павла, закону нет места в христианской жизни, то есть после пришествия Христа?

Наиболее радикальная точка зрения относительно данного учения представлена в работах ортодоксальных лютеранских богословов. По их мнению, Павел наделял закон исключительно подготовительной функцией и различные его высказывания о законе, согласно которым мы освобождены от закона, следует воспринимать в абсолютном смысле. В таком случае концепция закона апостола Павла исключает tertius usus legis (третье использование закона). Этот взгляд ревностно отстаивал шведский епископ Андерс Нигрен в своем комментарии к Посланию к римлянам.

И хотя данную точку зрения можно найти в толкованиях некоторых других лютеранских богословов в более или менее ярко выраженной форме, представителям этого взгляда можно возразить, указывая на следующий факт: апостол дает закону очевидно отрицательную оценку, но вместе с тем более чем в одном тексте описывает закон как постоянное Божье требование, которое относится как к неверующим, так и к верующим. Приведу в качестве подтверждения несколько важных для данного обсуждения текстов: «Как закон, ослабленный плотию, был бессилен... чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:3, 4); «не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон... итак любовь есть исполнение закона» (Рим. 13:8–10); «для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона» (1-е Кор. 9:21); «ибо весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя» (Гал. 5:14); «носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6:2).

Некоторые толкователи попытались представить данные тексты в свете сугубо отрицательного понимания закона, утверждая, что любовь, будучи исполнением закона, сделала его ненужным. Однако совершенно ясно, что данный аргумент является следствием недопонимания сути вопроса. Павел не описывает любовь как конец закона и не утверждает, что любовь делает закон излишним. Апостол говорит, что любовь является исполнением закона – исполнением, которое требуется от верующего и подразумевает действенность заповедей закона.

По мнению других толкователей, в учении Павла есть различие между законом как вечной и непреходящей волей Бога, которая пребывает в каждом верующем благодаря Святому Духу, и законом Моисея, который был отменен с пришествием Христа. Однако апостол, обсуждая вопрос непреходящих требований закона, облеченных в конкретной форме любви, утверждает, что эта любовь и есть исполнение десяти заповедей (Рим. 13:8–10), то есть исполнение закона Моисея. Отрицать так называемое третье употребление закона в учении апостола Павла можно, только приведя с этой целью весьма шаткие, искусственно созданные доводы. В текстах Послания к римлянам, 13:8–10, и Послания к галатам, 5:14, представлены очень веские аргументы. Любовь, о которой говорится в этих отрывках, не рассматривается апостолом в качестве некоего нового христианского идеала, заменяющего собой закон, но, скорее, именно в качестве исполнения закона. Неверно и то, что критерием закона отныне является любовь. Скорее, наоборот: требования любви, повеления любви должны быть обоснованы повелениями закона. Итак, нет никаких оснований отрицать действенность, непреложность и авторитетность закона ни с христологической, ни с пневматологической точки зрения апостола Павла.

Следует отметить, что в Первом послании к коринфянам, 9:21, Павел рассматривает закон как «закон Христа» (мы «подзаконны Христу»). Подобное выражение присутствует также в Гал. 6:2, «закон Христа». И поэтому, по мнению некоторых толкователей, слова из Послания к римлянам, 13:8, следует переводить не как «...ибо любящий другого исполнил закон», но как «...ибо любящий исполнил другой закон». Под этим «другим законом» подразумевают «закон Христа», который противопоставлен закону Моисея. Однако, на мой взгляд, такой перевод совершенно неприемлем. Тем не менее факт остается фактом: как в Послании к римлянам, 13:8, так и в Первом послании к коринфянам, 9:21, и Послании к галатам, 6:2, Павел отождествляет требования закона со Христом. Христос не только Исполнитель закона, но и содержание закона.

Каким бы важным ни был данный факт для правильного понимания действенности и непреложности закона, мы тем не менее не должны рассматривать его в качестве некой формулы для подтверждения действенности всех без исключения аспектов закона. Ведь мы прекрасно знаем, что далеко не все требования закона Моисея действенны в эпоху Нового Завета. Однако, несмотря на то что Павел выступал против тех, кто пытался обременить истинных верующих из язычников обрезанием и всякого рода обрядами и церемониальными предписаниями (Гал. 2:14; Кол. 2:16), он все же ссылается на Моисеев закон не только в общих чертах, но и вполне конкретно (Еф. 6:2, 3). В посланиях Павла трудно найти некий критерий, на основании которого можно определить, что осталось действенным после пришествия Христа, а что было отменено. Апостол не предоставляет никакого систематического обоснования. Он констатирует данный факт как само собой разумеющееся явление. На основании своей христологической точки зрения, Павел не отвергает закон как выражение Божьей воли, но, скорее, утверждает его.

Христологическое понимание закона апостолом Павлом соответствует его пневматологическому пониманию. Совершенно ясно, что способность истинных верующих исполнять требования закона объясняется тем, что они пребывают в Духе и живут благодаря Духу (Гал. 5:25). Но факт остается фактом: служение Духа заключается в исполнении закона Божьего в жизни верующих (Рим. 8:4). Вот почему в посланиях Павла мы не найдем следов спиритуалистического способа мышления, которое, если говорить о содержании Божьей воли, противопоставляет закон Духу, внешнее исполнение внутренней предрасположенности. Для Павла совершенно очевидно то, что именно закон как выражение Божьей воли является нормой христианской жизни. Только таким образом можно объяснить, почему Павел в Послании к галатам, где он описывает отрицательное значение закона в самых резких выражениях, без дополнительных объяснений провозглашает важность любви как исполнения закона. Только Святой Дух способен возбудить любовь. Закон вследствие греховности человека бессилен без Духа (Рим. 7:13–25; 8:4). Однако закон как благая и святая заповедь не отменяется Духом. Именно Святой Дух запечатлевает закон в наших сердцах (2-е Кор., гл. 3), а плоды Духа представляют собой деяния, предписываемые законом.

Таким образом, возможно объяснить и встречающееся в посланиях апостола Павла выражение «свобода от закона». Имеется в виду свобода от закона как средства спасения вне Христа и Святого Духа. Ведь сам по себе закон без Христа и Духа несет только осуждение и смерть. Христианская свобода, в таком случае, означает свободу от осуждения и смерти, которые производит закон без Христа. Она означает избавление от Божьего осуждения; она означает обретение благой освященной совести верующими уже сейчас, в этой жизни. Более того, христианская свобода подразумевает свободу и возможность жить с помощью Святого Духа в соответствии с Божьими требованиями, представленными в законе. Христианская свобода является нравственной свободой делать то, чего требует Бог. Серьезно заблуждаются те, кто, прикрываясь учением Павла, утверждает автономность Канта, пусть даже они и пытаются представить ее в христианской «упаковке». Согласно учению Павла, Христос, Дух и любовь едины, и потому невозможно разделять Христа, Духа и исполнение закона.

Можно сказать, что учение Павла о законе лучше всего представлено не в 13-й главе Послания к римлянам и 5-й главе Послания к галатам, но в 7-й главе Послания к римлянам и 3-й главе Послания к галатам. В этих главах апостол подчеркивает серьезность различия между иудейским и христианским пониманием закона. В этих текстах мы видим Павла как великого свидетеля Христова креста, обвинителя людей, указывающего на их заблуждение. Из-за такого противопоставления и свидетельства Павла может показаться, что точка зрения апостола несколько однобока, однако именно апостол Павел стал величайшей ведущей силой Церкви, выступая против любых проявлений «прославления и возвеличивания плоти». Он стал великим учителем, который явил порабощенного грехом человека как он есть, осветив самые потаенные уголки его сердца. Несомненно, Павел является учеником Христа в полном смысле этого слова, то есть он не только свидетель креста Христова, но также свидетель заповедей Христа. Таким образом, антропологическое и искупительно-историческое понимание закона в учении Павла никоим образом не противоречит словам Иисуса Христа, с которыми Он обратился к фарисеям: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Матф. 5:17). Слуга не более Господина своего. Павел лишь слуга, который подготавливает место для своего Господа, Который способен исполнить закон и пророков в жизни Своей церкви.

Именно таков (и только таков) глубинный смысл учения о законе апостола Павла, истинного апостола и свидетеля Господа Иисуса Христа.