Из книги «История христианской Церкви», том II, глава VIII

§ 81. Возвеличивание Девы Марии

Среди разнообразных церковных праздников нашли свое место и праздники второстепенные, главными из которых являются праздники в честь Пресвятой Девы Марии, почитаемой «Царицей всех святых».

Первоначально почитание Девы Марии было лишь отражением поклонения Христу, а праздники в ее честь предназначались для усиления прославления Христа. Поклонение Деве Марии возникло в связи с ее внутренней связью со святой тайной Воплощения Божьего Сына, хотя, несомненно, наряду с этим религиозно-теологическим интересом были и другие причины. Будучи Матерью Спасителя мира, Дева Мария, безусловно, всегда занимает особое место, и среди всех женщин, и в истории искупления. Даже на небесах она должна находиться особо близко к Нему, —  Тому, Кого на земле она носила девять месяцев под сердцем, и Кого она с истинной материнской любовью проводила до креста. Вполне естественно и, более того, закономерно, что в глубоком благочестивом понимании Дева Мария ассоциируется с благороднейшими чертами женского и материнского характера, почитаясь как высочайший образец женской чистоты, любви и благочестия, от которого исходит нежное благословение всем поколениям людей; ее имя и память о ней всегда будут неразрывно связаны с самыми святыми тайнами веры. Именно поэтому ее имя запечатлено простыми и чистыми словами в Апостольском Символе веры: «Зачатого от Духа Святого, рожденного от Девы Марии».

Но ни Западная, ни Восточная Церковь на этом не остановилась. Во второй половине четвертого века Кафолическая Церковь преступила здравые библейские границы и превратила «Матерь Господа» в Богоматерь, «смиренную рабу Господню» в Царицу небес, «блаженно уверовавшую» в дарительницу милостей, а «благословенную между женами» в заступницу всех женщин. Более того, можно даже сказать, что из искупленной дочери падшего Адама, для которой в Священном Писании не делается никакого исключения из общей греховности, она превратилась в безгрешную и святую Соискупительницу. Вначале она была освобождена только от фактического греха, а затем даже от первородного, хотя учение о непорочном зачатии Девы Марии оспаривалось в течение длительного времени, и было принято Римско-католической церковью в качестве догмата веры лишь в 1854 году. Таким образом, почитание Девы Марии постепенно превратилось в поклонение. В Средние века это так глубоко укоренилось в религиозной жизни народа, что, несмотря на все схоластические различия между latria, dulia и hyperdulia, поклонение Деве Марии де-факто превалировало над поклонением Христу. Вот почему в бесчисленных Мадоннах католического искусства человеческая Мать — главная фигура, а божественное Дитя — второстепенное дополнение. У папистов молитва «Отче наш» (Pater Noster) редко произносится без молитвы «Аве Мария». К сострадательной и отзывчивой Матери гораздо чаще обращаются с просьбами о заступничестве, чем к вечному Сыну Божьему, полагая, что такой косвенный способ более надежен для получения желаемого дара. До сегодняшнего дня поклонение Деве Марии является одной из главных причин расхождения между греко-римским католицизмом и евангелическим протестантизмом. Поклонение Деве Марии — это одно из наиболее ярких выражений главного заблуждения Римско-католической церкви, которое заключается как в чрезмерном возвеличивании человеческих факторов и человеческих средств искупления, так и в препятствовании непосредственному доступу верующих ко Христу, делая этот доступ ненужным, поскольку людям навязываются второстепенные посредники и ходатаи. Поэтому мы не можем не согласиться почти со всеми непредвзятыми историками в том, что поклонение Деве Марии — это отголосок древнего язычества. На ум сразу приходит поклонение Церере, Исиде и другим античным матерям языческих богов, а поклонение святым и ангелам напоминает поклонение греческим и римским героям. Политеизм (многобожие) был так прочно укоренен в народе, что он проник и в христианство. Народная религиозность сроднилась даже с поклонением богиням, и поэтому вполне естественно, что такое поклонение перешло, прежде всего, к Деве Марии, являющейся блаженной и благословенной Матерью богочеловеческого Искупителя.

Теперь давайте проследим основные моменты исторического развития католического учения о Деве Марии и культа поклонения ей.

Новый Завет не содержит никаких указаний относительно поклонения Деве Марии или праздников в ее честь. С одной стороны, Дева Мария совершенно справедливо названа Елисаветой, находившейся под влиянием Святого Духа, «матерью Господа» (но не Богоматерью, а эти два определения не полностью синонимичны, если синонимичны вообще). Как и ангел Гавриил, Елисавета приветствовала Марию словами: «Благословенна ты между женами». Более того, сама Мария в своей богодухновенной песне, которая с тех пор звучит в Церкви на протяжении многих столетий, пророчески изрекла: «Отныне будут ублажать меня все роды». На протяжении всей юности Иисуса она предстает нашему взору как благочестивая Дева, исполненная детской невинности, чистоты и смирения. Те немногие известные нам моменты ее более поздней жизни, особенно трогательная сцена у Креста, подтверждают это впечатление. Но с другой стороны, в той же мере неоспоримо и то, что нигде в Новом Завете для нее не делается никакого исключения из всеобщей греховности и из всеобщей потребности в искуплении, и нигде она не представлена как безупречно святая или как объект божественного поклонения. Наоборот, обладая истинным женским характером, она всегда скромно стоит сзади во всех эпизодах евангельского повествования. В Деяниях и в апостольских посланиях она упоминается лишь раз и то просто как «матерь Иисуса». Даже даты ее рождения и смерти нам не известны. Ее слава растворяется в святом смирении перед высочайшей славой ее Сына. В Евангелии есть простые указания о том, что Господь, пророчески имея в виду будущий апофеоз Его матери по плоти, с самого начала предостерегал против этого. На свадьбе в Кане Галилейской Он мягко и уважительно упрекнул ее за поспешное рвение, смешанное, вероятно, с материнским тщеславием. Позднее Он поставил ее в один ряд с другими женщинами, которые следовали за Ним, и подчинил физическое и кровное родство духовному родству в исполнении воли Божией. Конечно же, Иисус не осуждал благожелательное и невинное благословение Своей Матери, произнесённое неизвестной женщиной, но Он дополнил его благословением всех, кто слышит и соблюдает Слово Божие, и, таким образом, предупредил обожествление Девы Марии, ограничив приписываемые ей качества рамками умеренности.

Здравое и сдержанное изображение Девы Марии в канонических Евангелиях разительно контрастирует с ее изображением в апокрифических евангелиях третьего и четвертого столетий, в которых жизнь Девы Марии приукрашена фантастическими легендами и разного рода чудесами, что и заложило псевдоисторическую основу для небиблейского учения о Деве Марии и культа поклонения ей. Известно, что Кафолическая Церковь осудила эту апокрифическую литературу еще во времена написания декреталий Геласия, однако многие присутствовавшие в ней вымышленные элементы, как, например, имена родителей Девы Марии — Иохим (вместо Илии, как указано в Лк. 3:23) и Анна, рождение Девы Марии в пещере, ее обучение в храме и ее якобы «мнимый» брак с престарелым Иосифом, перешли в Римско-католическую традицию.

Ортодоксальное католическое учение о Деве Марии и культ поклонения ей зародились уже во втором веке в аллегорической интерпретации истории грехопадения и в предположении антитетической (то есть прямо противоположной) связи между Евой и Девой Марией, согласно которому Мать Христа занимает такое же положение в истории искупления, как жена Адама в истории грехопадения и смерти. Эта идея, несущая в себе много ошибок, изобретательна и оригинальна, но она не соответствует Св. Писанию и является апокрифической подменой правдивого учения апостола Павла об антитетическом (прообразном) сравнении первого Адама со вторым Адамом. Она стремится подменить Христа Девой Марией. Св. Иустин Мученник, св. Ириней и Тертуллиан были первыми, кто представил Деву Марию как противоположность Еве, «матерью всех живущих» в высочайшем духовном смысле этого слова. Они учили, что благодаря своему послушанию Дева Мария стала «посредническим» источником (или средством) благ искупления человечества, в то время как Ева своим непослушанием стала источником греха и смерти. Один из Отцов Церкви, Ириней, называет ее также «заступницей девственной Евы», что впоследствии стало пониматься как ходатайство. По этой причине, Ириней считается старейшим и ведущим авторитетом в области католического учения о Деве Марии, что справедливо лишь отчасти, ибо он был далек от понятия безгрешности Девы Марии и совершенно определенно заявил, что ответ Христа в Ин. 2:4 является укором за ее торопливую поспешность. Тертуллиан, Ориген, Василий Великий и даже Иоанн Златоуст считали, что в одном-двух случаях (Ин. 2:3, Мф. 13:47) Дева Мария проявила материнское тщеславие, а также сомнение и беспокойство, что явилось тем оружием, которое под Крестом пронзило ее душу (Лк. 2:35 — «И тебе самой оружие пройдет душу»). Помимо этой антитезы образов Девы Марии и Евы, свой вклад в развитие учения о Деве Марии в виде высокой оценки девственности, без которой в его понимании невозможно понятие истинной святости внес также расцвет монашества. В связи с этим девственность Девы Марии, которая не подлежит никакому сомнению в ее жизни до рождения Христа, была приписана всей ее жизни, а ее брак с престарелым Иосифом рассматривался лишь как номинальный брак в целях простого покровительства. Место из Евангелия от Матфея (Мф. 1:25), которое согласно своему очевидному буквальному значению свидетельствуют о противоположном, либо игнорировалось, либо объяснялось как-то иначе. Братья Иисуса, которые в евангельском повествовании появляются раз четырнадцать-пятнадцать, и всегда в тесной связи с Его Матерью, рассматривались не как сыновья Марии, рожденные после Иисуса, а как сыновья Иосифа от первого брака (точка зрения Епифания), либо как двоюродные братья Иисуса, поскольку слово «брат» в древнееврейском языке имело более широкое значение (точка зрения Иеронима). Считалось, что рождение обычных детей из того же чрева, из которого появился Спаситель мира, несовместимо с достоинством Девы Марии и с достоинством Христа. Эту точку зрения разделяют и многие благочестивые протестанты. С тех пор выражение «вечная дева» (perpetua virgo) стало особым неотъемлемым атрибутом Девы Марии. С пятого века это выражение понималось не только в моральном, но и в физическом смысле, означая, что Дева Мария зачала и родила Господа clauso utero. Разумеется, при этом надо было предполагать чудо, подобно чуду в том библейском эпизоде, когда воскресший Иисус прошел сквозь закрытые двери. Следовательно, в католическом понимании Дева Мария в этом отношении, как и других отношениях, стоит особняком в истории человечества, т.е. она была замужней девственницей; женой, к которой никогда не прикасался муж.

В своем осуждении семьдесят восьмой ереси Епифаний выступает против тех, кто в конце четвертого столетия (367 г.) в Аравии придерживался противоположной точки зрения; он называет их еретиками и дает им имя antidikotarianites, поскольку они не признают достоинство Девы Марии, т.е. ее вечную девственность. Но с другой стороны, в своем осуждении семьдесят девятой ереси он клеймит аравийскую секту collyridians, состоявшую из фанатичных женщин, которые, выступая в роли священнослужительниц, проводили богослужения в честь Девы Марии (вероятно, подражая образу поклонения Церере), принося ей в дар угощение. Епифаний провозглашает поклонение только Богу Отцу и Христу. Около 383 года Иероним с горечью и возмущением пишет, что Гельвидий и Иовиниан, цитируя отрывки из Св. Писания и из трудов учителей раннехристианской Церкви, например, Тертуллиана, придерживаются той точки зрения, что Дева Мария родила Иосифу детей после рождения Христа. Он усматривал в этом осквернение храма Святого Духа и даже сравнивал Гельвидия с Геростратом, разрушившим храм в Эфесе. Епископ Бонос Сардинский был осужден иллирийскими епископами за то, что держался точно такой же точки зрения, а римский епископ Сириций в 392 году одобрил такой приговор.

Св. Августин пошел еще дальше. В одном из своих замечаний в адрес Пелагия он согласился с ним в том, что на Деву Марию не распространяется фактический грех (но не первородный грех). Он хотел сделать для нее исключение только из всеобщей греховности человечества, но не более того. В его учении говорится о безгрешном рождении и жизни Девы Марии, но не об ее непорочном зачатии. Несомненно, что он, как Бернар Клервоский и Фома Аквинский, имел ввиду sanctificato in utero, подобно тому, о чем говорил Иеремия (1:5) и Иоанн Креститель (Лк.1:15), обладавшие даром пророчества, т.е. то, что Дева Мария была в еще более высокой степени освящена особой работой Святого Духа до своего рождения и была приготовлена к тому, чтобы стать непорочным сосудом для божественного Логоса. Рассуждения св. Августина, протянувшие нить от святости Христа к святости Его Матери, явились важным поворотным моментом к дальнейшим событиям. Они вели к доктрине непорочного зачатия, и в то же время к идее безгрешности самой Девы Марии и далее к началу человечества, к другой, новой, Еве, которая никогда не грешила. Оппонент св. Августина Пелагий с его монашеско-аскетической идеей святости и поверхностной доктриной греховности, даже превзошел св. Августина в этом вопросе, наделив Деву Марию абсолютной безгрешностью. Но следует помнить, что Пелагий отрицал первородный грех у всех людей, и что помимо Девы Марии он делал исключение из фактической греховности для таких ветхозаветных святых, как Авель, Енох, Авраам, Исаак, Мельхиседек, Самуил, Илия и Даниил, считая, что слово «все» в Рим. 5:12 означает большинство людей. Такая точка зрения ослабляет ту особую честь в вопросе безгрешности, которую он даровал Матери Господа. Точка зрения св. Августина по этому вопросу преобладала в Римско-католической церкви в течение длительного времени, но, в конце концов, Пелагий одержал верх.

Несмотря на подобное возвеличивание Девы Марии, нет никаких явных свидетельств об особом поклонении Деве Марии, отличающемся от поклонения святым вообще, до момента несторианского спора, который произошёл в 430 году. Этот спор стал важным поворотным моментом не только в христологии, но и в мариологии (учении о Деве Марии). Главным моментом в этом учении, несомненно, являлась связь Девы Марии с таинством Воплощения. Совершеннейший союз божественной и человеческой природы Иисуса, по-видимому, требовал, чтобы Дева Мария в некотором смысле называлась бы Богородицей, поскольку рожденное ею Дитя было не просто человеком Иисусом Христом. Церковь, разумеется, тем самым не утверждала, что Дева Мария была Матерью несотворенной божественной субстанции (ибо это было бы явно абсурдным и кощунственным утверждением), и что она сама была божественной. Церковь лишь утверждала, что Дева Мария была человеческим фактором или таинственным средством прихода вечного, божественного Логоса. Так, еще Афанасий и учители александрийской школы никейского периода, которые довели единство божественной и человеческой природы во Христе до монофизитства, часто и без всяких колебаний использовали выражение «Богородица», а Григорий Назианзин даже говорил, что тот, кто отрицает справедливость этого выражения, не является верующим. Для Нестория и представителей антиохийской школы, которые являлись приверженцами точки зрения, признающей различие двух природ во Христе, выражение «Богородица», наоборот, было неприемлемо; они усматривали в нем отголосок языческой мифологии, а то и богохульство, т.е. хулу на вечного и неизменяемого Бога Отца, и предпочитали выражение «Христородица» (mater Christi). По этому поводу разгорелся бурный спор между Несторием и александрийским епископом Кириллом, который закончился осуждением несторианства в 431 году в Эфесе.

С тех пор выражение «Богородица» стало пробным камнем ортодоксальной христологии; его неприятие было вернейшим признаком всякой ереси. Ниспровержение несторианства одновременно означало и победу сторонников культа поклонения Деве Марии. Почитание Матери обеспечивалось почитанием Сына. Оппоненты Нестория, особенно Прокл, его преемник на Константинопольской кафедре (умер в 447 году), и Кирилл Александрийский (умер в 444 году) с трудом могли найти достаточно выражений, чтобы выразить трансцендентальную славу Богородицы. Она была венцом девственности, нерушимым храмом Божиим, местом обитания Святой Троицы, раем второго Адама, мостом между Богом и человеком, средством воплощения Богочеловека, скипетром ортодоксальности. Через нее прославляли Троицу и поклонялись Троице, изгоняли дьявола и бесов, обращали народы в христианство, возносили падшие создания на небеса. Весь народ был на стороне эфесского решения. Радость по этому поводу вылилась в безграничное ликование с кострами, торжественными процессиями и иллюминацией. Казалось, что теперь поклонение Деве Марии, Богородице, Царице небес установилось навсегда. Однако вскоре возникла ответная реакция в пользу несторианства, и Церковь сочла необходимым осудить крайнее проявление евтихианства или монофизитства. Перед Халкидонским Собором, состоявшимся в 451 году, ставилась задача дать определение элементу истины, присутствующему в несторианстве, т.е. двойственной природе в одном богочеловеческом лице — Иисусе Христе. Тем не менее, выражение «Богородица» сохранилось, хотя оно и проявилось со значительным монофизитским уклоном.

§ 82. Культ поклонения Деве Марии

В предыдущей главе мы рассмотрели католическое учение о Деве Марии. Теперь рассмотрим, как оно применялось на практике. За формированием учения о Деве Марии последовал культ поклонения Деве Марии. Если Дева Мария — Богородица в строгом значении этого слова, то отсюда логически вытекает, что она сама божественна и, следовательно, является объектом божественного поклонения. Однако это не было целью и намерением раннехристианской Церкви, поскольку она никогда не утверждала, что Дева Мария — матерь сущей и вечной божественности Логоса. Она была и есть творением, человеческой матерью, даже согласно вероучению Западной и Восточной Церквей. Но в силу преобладающей идеи об особой связи Девы Марии с божественностью Иисуса Христа, поклонение ей в определенной степени и взывание к ее влиятельному заступничеству перед Богом, по-видимому, было неизбежным и вскоре стало повсеместным.

Первым примером молитвенного призывания Девы Марии являются молитвы Ефрема Сирина (умер в 379 году), содержащие обращение к Деве Марии и к святым. Традиция сирийской Церкви приписывает авторство первого обращения к Деве Марии самому Ефрему Сирину, что не совсем правильно. Первый, более достоверный пример — Григорий Назианзин (умер в 389 году), который в своем панегирике Киприану пишет о том, что Иустина обратилась к Деве Марии за защитой перед угрозой потерять девственность и, одновременно, лишила себя красоты, обезобразив себя аскетическими пытками; тем самым она избежала любовных домогательств молодого возлюбленного (это и был Киприан до своего обращения в христианскую веру). Но, с другой стороны, в многочисленных трудах свв. Афанасия, Василия, Иоанна Златоуста и Августина мы не находим никаких примеров обращения к Деве Марии за помощью. Епифаний даже осудил поклонение Деве Марии и назвал практику принесения ей даров в женской секте collyridians богохульной и опасной для души. Отсутствие в истории какого бы то ни было упоминания о поклонении Деве Марии вплоть до конца четвертого века совершенно ясно говорит нам о том, что это поклонение было чуждо первоначальному духу христианства, и что оно является одним из многих нововведений пост-никейского периода.

В начале пятого века бурными темпами росло поклонение святым, и вскоре Дева Мария в силу своей уникальной связи с Господом была поставлена во главе святых как благословеннейшая Царица небесных сил. К ней стали относится с hyperdulia, означающим высочайшую степень почитания, в отличие от простого dulia, которым наделялись все святые и ангелы, и от latria, которое в правильном понимании этого слова принадлежит только Богу. (Схоластическое различие между этими именами было утверждено на Тридентском Соборе). С тех пор Пресвятой Богородице, вечной Деве, были посвящены многочисленные церкви и алтари, в том числе и церковь в Эфесе, в которой заседал анти-несторианский Собор 431 года. Юстиниан I в одном из своих указов обратился с мольбой к Деве Марии, прося ее о ходатайстве перед Богом для восстановления Римской империи. От посвящения ей дорогостоящего алтаря в церкви Святой Софии он тоже ожидал всяческих благословений для Церкви и империи благодаря ее действенным молитвам. Один из генералов Юстиниана, Нарсес, подобно средневековым князьям, отказывался начинать битву, если не обращался с мольбой о защите к Деве Марии. В 608 году папа Бонифаций IV превратил римский пантеон в храм Девы Марии ad martyres, т.е. языческий Олимп был превращен в христианские небеса богов. Впоследствии даже ее изображения (сделанные по оригиналу, который якобы оставил св. Лука) стали объектом поклонения, а в многочисленных легендах суеверного Средневековья они совершали бесчисленные чудеса, пред которыми тускнеют чудеса евангельского повествования. Дева Мария стала почти равной Христу, соискупительницей, наделенной большинством Его собственных черт и деяний милости. Народная вера приписывала ей, как самому Христу, непорочное зачатие, непорочное рождение, воскресение и вознесение на небеса и участие во всех небесных и земных силах (воинствах). Она стала средоточием поклонения, обрядов и католического искусства; народным символом власти, славы и конечной победы католицизма над всеми видами ереси. На протяжении всего Средневековья Западные и Восточные Церкви состязались между собой в прославлении Матери с божественно-человеческим младенцем на руках, пока, наконец, Реформация не освободила большую часть Римско-католических христиан от противоречащего Св. Писанию фактического полу-идолопоклонства, сосредоточив любовь и обожание верующих на распятом и воскресшем Спасителе мира, являющимся единственным Посредником между Богом и человеком.

И еще несколько слов относительно приветствия ангелов, который стал излюбленной молитвой, обращенной к Деве Марии — «Аве Мария». Последняя в мессе произносится наравне с «Отче Наш». Название молитвы — это начальные слова приветствия ангела Гавриила, когда он обратился к Святой Деве Марии, возвещая ей о предстоящем рождении Христа. Молитва состоит из трех частей:

1. Приветствие ангела (Лк. 1:28): Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum! (Радуйся, Благодатная! Господь с тобой!)

2. Слова Елисаветы (Лк. 1:42): Benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Jesus. (Благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего).

3. Более позднее, небиблейское дополнение, представляющее, собственно молитву, которая оскорбляет чувства протестантов и всех здравомыслящих христиан: Sancta Maria, mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nune et in hora mortis. Amen.

Первоначально считалось, что эта третья часть, придавшая церковному догмату характер молитвы, восходит к анти-несторианскому Собору, который состоялся в Эфесе в 431 году, и на котором было одобрено и принято выражение mater Dei (Богоматерь) или Dei genitrix (Богородица). Однако сейчас римские археологи сходятся на том, что это гораздо более позднее дополнение, относящееся к началу XVI-го столетия (1508 год), и что заключительные слова молитвы nunc et in hora mortis были добавлены еще позднее францисканцами. И даже первые две части молитвы вошли в общее употребление как постоянный догмат молитвы только в тринадцатом веке. С того времени «Аве Мария» занимает в Римско-католической церкви такое же место, как Молитва Господня и Апостольский Символ веры, образуя вместе с ними основу для розарий.

§ 83. Церковные праздники в честь Девы Марии

Такое мистическое, фантастическое и, можно сказать, почти языческое и идолопоклонническое учение о Деве Марии породило целый ряд церковных праздников, отмечающих наиболее важные факты и вымышленные события из жизни Девы Марии; их популярность почти сходна с популярностью праздников Рождества, Воскресения и Вознесения Христа.

1. Праздник БЛАГОВЕЩЕНИЯ: он установлен в честь сообщения архангела Гавриила о рождении Христа и одновременно о зачатии Христа, поскольку по мнению раннехристианской Церкви Дева Мария зачала божественный Логос, услышав слова ангела. Праздник Благовещения отмечается 25 марта, т.е. точно за девять месяцев до Рождества, хотя в некоторых Церквах, например, в Испании и Милане, он, пока там не установились католические обычаи, праздновался в декабре. Первое упоминание об этом празднике мы находим у Прокла, оппонента и преемника Нестория в Константинополе после 430 года. Затем он упоминается на нескольких церковных соборах и в проповедях седьмого века.

2. Праздник ОЧИЩЕНИЯ Девы Марии (или Candlemas) — воспоминание о церемониальном очищении Девы Марии спустя сорок дней после рождения Иисуса. Этот праздник отмечается 2 февраля (отсчет идет от 25 декабря). Одновременно в этот день празднуется введение Иисуса в храм и Его встречу с Симеоном и Анной. Подобно Благовещению этот праздник первоначально праздновался, особенно в Восточной Церкви, как в честь Христа, так и в честь Девы Марии. Предполагается, что он был введен папой Геласием в 494 году. Однако, некоторые теологи полагают, что он появился только в 542 году при Юстиниане I после большого землетрясения и эпидемии чумы, унесшей много жизней. Возможно, этот праздник представляет собой христианский вариант древнеримского обычая приносить очистительные или умилостивляющие (искупительные) жертвы, которые со времен Нумы совершались в феврале, месяце очищения или искупления. Этот праздник также позаимствовал из язычества обычай нести зажженные тонкие восковые свечи. Держа их в руках, люди с пением выходили из церкви и шли по городу. Отсюда второе название праздника — Candlemas (праздник свечей).

3. Праздник ВОЗНЕСЕНИЯ или УСПЕНИЯ Девы Марии, который празднуется 15 августа. Этот праздник был введен греческим императором Мавритием (582-602 года), но некоторые теологи полагают, что он появился при папе Геласии (умер в 496 году). Начиная с десятого века, Успение Пресвятой Богородицы — один из самых главных праздников в Римско-католической церкви; и также как у других праздников, у него есть канун и послепраздничный период (vigil и octave). Этот праздник имеет чисто апокрифическую основу.

Полное молчание апостолов и учителей раннехристианской Церкви относительно смерти Девы Марии подтолкнуло праздное любопытство людей к разного рода выдумкам, пока, наконец, Деве Марии не был приписан такой же уход из этого мира, как это мы видим у Еноха и Илии. Во времена Оригена некоторые, основываясь на Лк. 2:35, полагали, что она приняла мученическую смерть. Епифаний не определяет, умерла Дева Мария и была погребена или нет. В двух греческих апокрифах об оставлении Девой Марией этого мира, относящихся к концу четвертого или началу пятого века, а затем в трудах псевдо-Дионисия Ареопагита и Григория Турского (умер в 595 году) мы впервые встречаем легенду о том, что душа Богоматери была перенесена в небесный рай Христом и Его ангелами в присутствии апостолов, и что на следующее утро ее тело также было перенесено в рай на облаке, где оно воссоединилось с душой. Впоследствии эта легенда была еще больше приукрашена: помимо апостолов свидетелями этого чудесного события стали ангелы, ветхозаветные патриархи и даже Адам и Ева.

Но все же воскресение и вознесение Девы Марии в Римско-католической церкви являются лишь вопросом «благочестивого и правдоподобного мнения», а не догматом веры; при этом делается различие между Вознесением Христа (в силу Его божественной природы) и Успением Девы Марии (в силу Божией милости и ее заслуг).

Но, поскольку, согласно самому последнему современному догмату католической церкви на Деву Марию не распространяется первородный грех (а смерть есть следствие греха), то получается, что она не умерла и не воскресла потом, а подобно Еноху и Илии была взята живой на небеса.

Забегая вперед, скажем, что в Средние века появились и другие праздники в честь Девы Марии: Рождество Девы Марии (650 год); Введение Девы Марии в храм (в десятом веке), основанием для которого послужил традиционный апокриф, рассказывающий об одиннадцати годах аскетического обучения Девы Марии в Иерусалимском храме; Посещение (Visitation) Девой Марией Елисаветы (первое упоминание об этом празднике относится к 1247 году во Франции), он отмечается только в Западной Церкви; Праздник Непорочного Зачатия, который появился в связи с догматом о непорочном зачатии и официально был провозглашен в 1854 году как церковный праздник папой Пием IX.