19.01.2009
Скачать в других форматах:

Луис Беркхоф

История христианских доктрин

ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ДОКТРИН

 

I. АПОСТОЛЬСКИЕ ОТЦЫ И ИХ БОГОСЛОВСКИЕ ВЗГЛЯДЫ

 

1. ИХ ИЗВЕСТНЫЕ ТРУДЫ

 

Апостольские Отцы — это те Отцы церкви, которые, как предполагалось, жили еще до того, как умер последний из апостолов, некоторые из которых считаются учениками и кому приписываются самые ран­ние христианские произведения. Главным образом, это шесть имен, которые дошли до нас, а именно: Baрнава, Герма, Климент Римский, Поликарп, Папий и Иг­натий. Первый из них является предположительно (на сомнительном основании) тем Варнавой, который известен как спутник Павла в Деяниях Апостолов. Он считается автором в высшей степени антииудаистского Послания, хотя его авторство и сомнительно. Герма является предположительно тем человеком, о котором упоминается в Рим. 16:14, хотя тоже без осо­бых оснований. «Пастырь» Гермы, приписываемый ему, содержит ряд видений, требований и уподобле­ний. Это труд весьма сомнительной подлинности, хотя в Ранней Церкви он пользовался большим уважени­ем. Климент Римский мог быть соработником Павла, упомянутым в Фил. 4:3. Его обычно представляют как епископа Рима, хотя он мог быть и скорее всего, был там просто влиятельным пастором. Он является автором Послания к Коринфянам, содержащим об­щие нравственные наставления и особые увещания, вызванные несогласиями в Коринфской Церкви. Не­которые подвергают сомнению подлинность этого послания, хотя и без особых оснований. Возможно, это самый ранний из подлинных остатков ранней христи­анской литературы. Поликарпа обычно называют «епископом Смирны», но Евсевий говорит о нем бо­лее точно, называя его «этим благословенным и апос­тольским пресвитером». Он был учеником Иоанна и написал короткое Послание Филиппийцам, состоящее, главным образом, из практических советов на биб­лейском языке. Палий, называемый «епископом Иераполиса», был современником Поликарпа и, возможно, также учеником Иоанна. Он является автором «Из­ложения речей Господа», из которого у Евсевия сохранились только несколько незначительных богословских отрывков. Игнатий, обычно известный как «епископ Антиохии», тоже жил во дни последнего из апостолов. Он считается автором пятнадцати писем, но сейчас только семь из них рассматриваются как подлинные, хотя даже и в их авторстве некоторые со­мневаются. К этим писаниям можно добавить еще два, принадлежащих неизвестным авторам, а именно: По­слание Диогнету и Дидахе. Первое иногда приписы­вается Юстину Мученику, так как он написал «Апо­логию Диогнету». Однако его авторство весьма со­мнительно по соображениям внутренних доказа­тельств. Автор приводит причины того, почему мно­гие христиане оставили язычество и иудаизм, описы­вает основные черты характера и поведения христиан и объясняет эти черты учением христианства, которое он излагает замечательно сильно и кратко. Послание Дидахе, обнаруженное в 1873 г., было, вероятно, напи­сано около 100 г. после Рождества Христова. В пер­вой части содержатся нравственные предписания по схеме «Двух путей», пути жизни и пути смерти, в то время как во второй части даются указания, касаю­щиеся порядка проведения собраний и церковного уп­равления. Они перемежаются утверждениями о пос­леднем времени и возвращении Христа на землю.

 

2. ФОРМАЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИХ ПИСАНИЙ

 

Часто обращают внимание на то; что при переходе от учения Нового Завета к изучению творений Апостольских Отцов видна их огромная разница. В них нет той свежести, оригинальности, глубины и ясности. И это не удивительно, потому что они означают переход от истины, данной по безошибочному вдохновению Духа, к истине, воспроизведенной ошибающимися первопроходцами. Их воспроизведения должны были по Необходимости полностью опираться на Писание и быть основополагающего типа, озабоченного более начальными принципами веры, чем глубокими истинами религии.

Их учения характеризуются некоторой скудостью. Они обычно находятся в полном согласии с учениями Писания и часто выражаются точно в библейских словах, но очень мало разъясняют их и вовсе не система­тизируют. И это тоже никого не должно удивлять, по­тому что прошло еще очень мало времени для обдумывания истин Писания и усвоения великой массы мате­риала, содержащегося в Библии. Канон Нового Завета или ещё не установился, и это объясняет, почему эти Ран­ние Отцы так часто цитируют устную традицию, а не написанные слова. Больше того, нужно иметь в виду, что среди них не было философских умов со специ­альным образованием, которое подготовило бы их к преследованию истины, и выдающимися способностями ее систематического изложения. Несмотря на их сравнительную бедность, писания отцов, однако, очень важны, так как они свидетельствуют о каноничности и целостности книг Нового Завета и образуют богословскую связь между Новым Заветом и более умозрительными писаниями апологетов, которые появятся во втором веке.

Второй характеристикой учений апостольских отцов является нехватка определенности. В Новом Завете есть несколько типов апостольской керигмы (проповеди): Петра, Павла и Иоанна. Все трое находятся в полном согласии относительно фундаментальных ис­тин, но каждый из них подчеркивает различные сторо­ны истины. Может показаться удивительным, что Апо­стольские Отцы, предпочитая тип Иоанновой проповеди, с которой они, возможно, были лучше знакомы, не имеют определенной привязанности ни к одному из этих типов. Однако можно сделать несколько предположений для объяснения этого факта. Для различения типов проповеди требуется значительное их обдумывание. Ранние Отцы стояли слишком близко к Апостолам, чтобы определить характерные черты их учения. Затем, христианство для них было, в первую очередь не знанием, которое нужно добыть, а принципом нового повиновения Богу. Сознавая нормативную ценность слов Иисуса и апостольской керигмы, они не пытались определять истины откровения, но просто повторяли их в свете собственного понимания. И на­конец, общие условия их жизни, учитывая большое влияние языческой философии того времени, а также язы­ческого и иудейско-эллинского благочестия, — были неблагоприятны для правильного понимания характер­ных различий между несколькими типами апостольс­кой керигмы.

 

3. СОДЕРЖАНИЕ ИХ УЧЕНИЯ

 

Все отмечают, что творения Апостольских Отцов очень Мало содержат того, что было бы доктринально важным. Их учение находится в согласии со Словом Христа Божьим и часто представлено в дословных цитатах из Писания, но именно по этой причине нельзя сказать, чтобы они увеличивали или углубляли наше проник­новение в истину или проливали свет на внутренние взаимоотношения доктринальных учений Писания. Они свидетельствуют о простой вере в Бога, как Творца и Правителя Вселенной, и в Иисуса Христа, Кото­рый действовал в сотворении и во всей древней диспенсации и, наконец, явился во плоти. Используя биб­лейское описание Бога как Отца, Сына и Святого Духа, а также говоря о Христе как о Боге и человеке, они не сознают возникающих от этого свидетельства проблем. Подвиг Христа, как Искупителя, не всегда представлен одинаково. Иногда Его величайшее значение видят в том факте, что Он через Свои страдания и смерть осво­бодил человечество от греха и смерти; а иногда в том, что Он открыл Отца и учил новому нравственному закону, причем видя связь этих фактов, но не их соот­ветствие, соотношение. В некоторых случаях смерть Христа представлена скорее как обеспечивающая для Людей милость покаяния и открывающая путь для нового послушания, чем основу для оправдания человека. Сильное морализирование является, возможно, самой слабой точкой в учениях Апостольских Отцов. Это связано с морализмом языческого мира того вре­мени и является характерным для природного чело­века, как такового, и неизбежно служит интересам законничества.

Таинства понимаются как средства, которыми благословения спасения передаются человеку. Крещение зачинает новую жизнь и обеспечивает прощение всех грехов или же только прошлых грехов (Герма и II Климент); Вечеря Господня является средством пе­редачи человеку благословенного бессмертия или веч­ной жизни.

Отдельный христианин постигает Бога верою, которая состоит в истинном знании Бога, доверии к Нему и отданности Ему. О человеке говорится, что он оправдывается верой, но отношение веры к оправданию и новой жизни понимается неясно. Сильное тяготение к законничеству (фактически направленное против уче­ния апостола Павла) наиболее заметно именно в этом вопросе. Вера — это просто первый шаг на пути жизни, от которого зависит нравственное развитие лично­сти. После того как в крещении человеку даруется про­щение грехов, человек далее заслуживает это благо­словение своими добрыми делами, что становится вто­рым и независимым принципом, наряду с верой. Хри­стианство часто понимается как «новый закон», и лю­бовь, ведущая к новому послушанию, занимает главное место. Не милость Божия, но добрые дела иногда ока­зываются на переднем плане.

Христианин представлен как человек, живущий в христианской общине, в церкви, которая все еще радуется обладанию харизматическими дарами, но также являет все растущее уважение к церковным должнос­тям, упомянутым в Новом Завете. В некоторых случа­ях епископ становится выше пресвитеров. Живое чув­ство суетного и переходного характера современного мира, а также вечной славы будущего мира ясно прояв­ляется в их творениях. Конец всего видится очень близко, а представления об этом конце берутся из вет­хозаветных пророчеств. Царство Божие рассматрива­ется как высшее благо и чисто будущее благослове­ние. В понимании некоторых авторов (Варнава, Герма, Папий), его окончательной форме предшествует тыся­челетнее Царство. Но какое бы внимание, ни уделялось тысячелетию, гораздо большее ударение делается на грядущий Суд, когда Божий народ получит небесные награды, а нечестивые будут осуждены на окончатель­ную погибель.

 

Вопросы для дальнейшего изучения

 

1.  Как объяснить неопределенный характер учения Ран­них Отцов?

2.  Какие моменты их учения несовершенны?

3.  Какие семена римско-католического учения уже здесь присутствуют?

4.  Каковы различия в их освещении подвига Христа? Как нам их понимать?

5.  В какой форме в их посланиях появляется морализм или легализм (законничество)?

6.  Как объяснить это явление? Возможно ли, что опреде­ленные утверждения Писания все равно бы вызвали это явление?

7.  Верно ли утверждение некоторых богословов (Гарнак), что христология апостольских Отцов — это в какой-то степени христология усыновления, а не рождения?

 

Литература

 

  • Llghtfoot, The Apostolic Fathers.
  • Lechler, Das apostol и nachap. Zeitalter.
  • Moxom, From Jerusalem to Nicaba, pp. 99—162.
  • Gunningham, Historical Theology, I, pp. 94—120.
  • Scott, The Nicene Theology, pp. 82-86, 142-160.
  • Moody, C. N., The Mind of the Early Converts, pp. 10 -101.
  • Harnack, History of Dogma, I, pp 141 -221.
  • Seeberg, History of Doctrines, I, pp. 55—82.
  • Loofs, Handboek der Dogmengeschiedenis, pp. 57—66.
  • Otten, Manual of the History of Dogmas, I, pp. 62—98.
  • Fisher, History of Christian Doctrine, pp. 41—47.
  •  


    II. ИСКАЖЕНИЯ БЛАГОЙ ВЕСТИ

     

    Во втором веке христианская религия, как новая сила в мире, открывшаяся в организации Церкви, дол­жна была вступить в борьбу за существование. Она должна была защищаться от опасностей снаружи и из­нутри, должна была оправдать свое существование и должна была сохранить чистоту учения перед лицом ошибок, вкравшихся в весьма тонкой форме. Само су­ществование Церкви было под угрозой из-за государ­ственных преследований. Первое преследование было чисто иудейским, из-за того факта, что Церковь была ограничена пределами Палестины и что Римское пра­вительство до поры до времени рассматривало после­дователей Христа как иудейскую секту и поэтому от­носилось к религии, как дозволенной. Но когда стало ясно, что христианство заявляет о своем универсаль­ном характере и таким образом угрожает религии го­сударственной и что христиане в массе своей не выка­зывали уважения к государственным делам и отказы­вались принимать участие в идолопоклонничестве римлян, и особенно в их поклонении императору, Рим­ское правительство возбудило целый ряд преследова­ний, которые угрожали самому существованию хрис­тианской Церкви. В то же время христианство очень страдало от письменных атак со стороны таких выда­ющихся умов того времени, как Лукиан, Порфирий, Цельсий, людей с философским складом ума, которые выдвигали свои аргументы против христианства. Эти аргументы типичны для философской оппозиции христианству всех веков и часто напоминают аргументы, используемые рационалистическими философами и критиками в наши дни. Но как бы ни были велики эти опасности извне, существовали еще большие опаснос­ти, угрожавшие Церкви изнутри. Они состояли в раз­личного типа искажениях Благой вести.

     

    1. ИУДЕЙСКИЕ ИЗВРАЩЕНИЯ

     

    Существовало три группы евреев-христиан, кото­рые проявляли иудаистские наклонности. Их следы встречаются даже в Новом Завете.

     

    а) Назаряне

     

    Это были иудейские христиане, которые приняли христианские догмы. Они пользовались только еврей­ским Евангелием от Матфея, но в то же время призна­вали Павла как истинного апостола. В отличие от дру­гих иудейских сект, они верили в Божественность Иисуса и Его рождение от Девы. Они связывали себя строгим соблюдением Закона, но не требовали этого от христиан-язычников. «Они были, — как говорит Сиберг, — действительно иудейскими христианами, в то время как две следующие группы были только христи­анскими евреями».

     

    б) Евиониты

     

    Эта секта в действительности представляла собой продолжение учения иудейских оппонентов апостола Павла и была фарисейского типа. Ее сторонники от­казывались признавать апостольство Павла, которого они рассматривали, как отступника от Закона, и требо­вали, чтобы все христиане подчинились обряду обрезания. У них был взгляд на Христа, как у Керинфа, причиной этого было их желание поддержать монотеизм Ветхого Завета. Они отрицали и Божественность Хри­ста, и Его рождение от Девы. По их мнению, Иисус отличался от других только строгим соблюдением Закона и был избран как Мессия за Свое благочестие по Закону. Он осознал это в момент Своего крещения, когда Он получил Духа, сделавшего Его способным исполнить Свое предназначение, Свой труд пророка и учителя. Они избегали думать о Нем, как испытавшем страдание и смерть.

     

    в) Елкесаиты

     

    Эта группа представляла собой тип иудейского христианства, отмеченного теософскими умозрениями и строгим аскетизмом. Отвергая рождение Христа от Девы и утверждая, что Он родился, как другие люди, они в то же время говорили о Нем, как о высшем духе и ангеле. Они рассматривали Его как воплощение иде­ального Адама и также звали его высшим архангелом. Обрезание и суббота высоко почитались; они практи­ковали частые омовения, которым приписывали маги­ческое очищение и значение примирения; среди них почиталась магия и астрология. У них были тайные учения, касающиеся соблюдения Закона. Их движение было, вероятно, попыткой добиться общего признания иудейского христианства, адаптируя его к синкрети­ческим тенденциям того времени. По всей вероятности, Послания Колоссянам и 1 Тимофею ссылаются на эту ересь.

     

    2. ЯЗЫЧЕСКИЕ ИЗВРАЩЕНИЯ: ЯЗЫЧЕСКО-ХРИСТИАНСКИЙ ГНОСИС

     

    В гностицизме мы видим второе извращение хрис­тианства. Гностицизм имеет нечто общее с иудейскими сектами, а именно то, что рассматривает Ветхий и Но­вый Заветы, а также религии, представленные в них, как противоречащие друг другу. Его начальная форма ко­ренится в иудаизме, но в итоге он развился в странную смесь иудейских элементов, христианских учений и язы­ческой философско-умозрительной мысли.

    а) Происхождение гностицизма

     

    В Новом Завете есть указания, что зачатки гности­цизма уже появились во дни Апостолов. Уже тогда были еретические учителя, которые извлекали свои идеи непосредственно из иудаизма, а именно из умозритель­ного философствования об ангелах и духах. Их учение характеризовалось ложным дуализмом, который, с од­ной стороны, вел к аскетизму, а с другой — к безнрав­ственной распущенности, он спиритуализировал воскре­сение из мертвых и делал надежду Церкви объектом Иронической насмешки; Кол. 2:18; 1 Тим. 1:3-7; 4:1-3; 6:3; 2 Тим. 2:14-18; Тит. 1:10-16; 2 Пет. 2:1-4; Иуд. 4:16; Отк. 2:6 и 15, и 20. Существовала также тенденция к религиозному философствованию, которая проявилась Особенно в ереси Керинфа, который делал различия между человеком Иисусом и Христом, как высшим духом, который спустился на Него в момент крещения и Покинул Его при распятии. Иоанн косвенно борется именно с этой ересью в своих писаниях: Ин. 1:14; 20:31; 1 Ин. 2:22; 4:2 и 15; 5:1 и 5, и 6; 2 Ин. 7.

    В начале второго века эти ошибки приняли более развитую форму, открыто пропагандировались и быстро получили поразительно широкое распространение. Это можно понять только в свете общего синкретизма того времени. Наблюдалась широко распро­страненная религиозная смута и удивительная готовность воспринимать религиозные всевозможные идеи, обобщать их и соединять, согласовывая между собой. Западные религии перестали удовлетворять, а Вос­точные культы, усердно пропагандируемые странству­ющими проповедниками, ревностно воспринимались. Великой целью было удовлетворить жажду более глу­бокого знания, желание мистического единения с Богом и надежду обеспечить верный путь для души в ее подъеме в вышний мир при смерти. Неудивительно, что эта тенденция связывалась с христианством, которое, по всей видимости, обращалось к той же цели, и с заметным успехом. Более того, эта тенденция нахо­дила поддержку в утверждении христианства о том, что оно является абсолютной и универсальной рели­гией. Можно сказать, что гностицизм хотел поднять христианство на надлежащий уровень, т.е. универ­сальной религии, но ошибочно, приспосабливая его к нуждам всех и объясняя, что оно в гармонии с мудро­стью мира.

     

    б) Сущность гностицизма

     

    Прежде всего, гностицизм — это спекулятивное (умозрительное) движение. Само название gnostikoi, принятое некоторыми из его сторонников, указывает, что они заявляли о более глубоком знании Божествен­ных вещей, чем то, которое может быть получено про­стыми верующими. Гностики пытались решить неко­торые глубокие проблемы философии и религии, но подходили к ним с ложных позиций и предлагали решения, совершенно отличные от истин откровения. Две самые большие проблемы гностицизма: абсолют­ное Существо и происхождение зла, — были пробле­мы не христианской, но языческой религиозной мыс­ли. Они развили фантастическую космогонию, для ко­торой они охотно заимствовали из восточной филосо­фии, с которой они старались соединить истины Еван­гелия. Без сомнения, они были совершенно серьезны в своих попытках сделать Евангелие, Благую весть, приемлемыми для образованных и культурных клас­сов их времени.

    Несмотря на свой умозрительный характер, гностицизм был в то же время весьма популярным движением. Чтобы увлечь массы, в нем должно было быть нечто большее, чем просто умозрительность. Поэтому в некоторых гностических обществах делались попыт­ки популяризировать основные космические теории с помощью символических обрядов, мистических церемоний, обучения магическим формулам. Для вступле­ния в эти общества важную роль играли особые, стран­ные формулы и обряды. Предполагалось, что они обес­печивают необходимую и эффективную защиту про­тив силы греха и смерти и являются средствами для получения доступа к благословениям будущего мира. В действительности же их введение было попыткой превратить Евангелие в религиозную философию и мистическую мудрость. Однако гностицизм претендо­вал быть христианским по своему характеру. При каж­дом удобном случае он ссылался на слова Иисуса, объясняемые аллегорически, и на так называемую тай­ную традицию, идущую со времен Апостолов. Многие принимали их учение за подлинную христианскую ис­тину.

    Гностицизм был также синкретическим движением в сфере христианства. До сих пор обсуждается вопрос, были ли гностики христианами хоть в каком-то смысле.

    Сиберг считает, что гностицизм был скорее язы­ческого, чем христианского происхождения язычни­ков. Он обращался к решению проблем, характерных для религиозной мысли языческого мира, и просто придавал их дискуссиям некоторую христианскую ок­раску. По всей видимости, гностицизм высоко ценил Иисуса Христа, считая, что Он обозначил поворотную точку в человеческой истории и что Он является учи­телем абсолютной истины. Гарнак говорит об этом как «резком эллинизировании христианства» и назы­вает гностиков «первыми христианскими богослова­ми». Профессор Вальтер более точен, когда он гово­рит, что гностицизм — это «кража некоторых хрис­тианских обрывков, чтобы прикрыть языческую наго­ту». Это высказывание соответствует описанию Сиберга, когда он говорит об этом как об «этнизировании христианства», т.е. о приспособлении его к этни­ческим условиям.

     

    в) Основные учения гностицизма

     

    Мы не можем обсуждать различные гностические системы, такие, как учения Валентина и Басилида, но учения можем только коротко указать общие черты гности­ческих учений. Всю систему пронизывает дуализм, ко­торый проявляется в утверждении, что есть два пер­воначальных принципа или бога, которые противопо­лагаются друг другу как высший и низший, или даже как хороший и плохой. Высший или хороший Бог — это неизмеримая бездна. Между Собой и конечными созданиями Он вводит длинную цепь эонов или сред­них существ, эманации от божественного, которые вме­сте составляют Плерому, или полноту божественной сущности. Только через этих посредствующих су­ществ высший Бог может войти в различные отноше­ния с сотворенными существами. Мир не создан хо­рошим Богом, но является результатом, возможно, па­дения Плеромы и является произведением подчинен­ного и, возможно, враждебного божества. Этот подчи­ненный бог называется Демиург, и он идентифициру­ется с Богом Ветхого Завета и описывается как низ­шее, ограниченное, страстное и мстительное существо. Он контрастирует с высшим Богом, источником доб­ра, добродетели и истины, Который открыл себя во Христе.

    Материальный мир, как произведение меньшего и, возможно, злого бога, является злым в основе своей. Однако в нем находится остаток духовного мира, а именно: душа человека, искра света из вышнего мира чистоты, который какими-то необъяснимыми путями оказался вовлеченным в злую материю. Ее освобожде­ние может быть достигнуто только вмешательством доброго Бога. Путь освобождения был обеспечен тем, что из царства света в мир тьмы послан специальный посол. В христианском гностицизме этот посол всегда ассоциируется со Христом. Он представлен по-разному, то как небесное существо, появляющееся в кажу­щемся теле, то как земное существо, с которым времен­но соединяются высшая сила или дух. Так как мате­рия сама по себе зла, этот высший дух не мог иметь обычное человеческое тело.

    Участие в искуплении или победе над миром осу­ществляется, завоевывается только с помощью тайных обрядов гностических сообществ. Важную часть ис­купления играло посвящение в мистерии брака со Христом, со своеобразным крещением, магическими именами и специальным помазанием, через которые до­стигалось тайное знание высшего Существа. В этом отношении гностицизм все более и более становился системой религиозных мистерий. Люди разделялись на три класса: пневматики (духовные), которые состав­ляли элиту церкви, душевные, являющиеся обычными членами церкви, и «хилики» (плотские) или язычни­ки. Только первый класс действительно способен к Высшему знанию (эпигносису) и таким образом полу­чает высшее благословение. Второй класс может быть спасен через веру и дела, но достигнет только низшего благословения. Принадлежащие к третьему классу — безнадежно погибшие.

    В этике или моральной философии, сопровождаю­щей эти взгляды на искупление, доминировали ложные оценки чувственного опыта, что приводило либо к стро­гому аскетическому воздержанию, либо к низменной Чувственности, разврату, рожденному из уверенности, что ничто в действительности не может служить поме­хой для тех, кому благоприятствуют небеса. С одной стороны, это был аскетизм, и с другой — распутство. Обычная эсхатология церкви не находила себе места в этой системе. Учение о телесном воскресении мертвых не признавалось. Когда душа окончательно освобож­далась от материи, она возвращалась к Плероме, и это означило конец.

     

    г) Историческое значение гностицизма

     

    Даже гностицизм, этот грозный враг христианства, не смог остановить движение христианства вперед. Многие были действительно временно увлечены его смелыми умонастроениями или его мистическими обрядами, но большинство верующих не были обмануты ни его фантастическими построениями, ни его соблаз­нительными обещаниями тайного благословения. Фак­тически, у гностицизма была короткая жизнь. Как ме­теор, он на мгновение осветил небо, а затем внезапно исчез. Он был преодолен прямыми опровержениями со стороны Отцов Церкви, затем созданием и широким распространением кратких формулировок основных фактов христианской религии («Правила веры»), бо­лее рациональным объяснением Нового Завета и огра­ничением его канона, с исключением всех ложных евангелий, деяний и посланий, которые до этого нахо­дились в обращении. Однако он повлиял на Церковь, и эти следы долго оставались в ее жизни. Некоторые из его особенностей Церковь усвоила, и через некото­рое время они принесли свои плоды в Римско-католи­ческой Церкви с ее особенными теориями о таинствах, ее философией о скрывающемся Боге, к Которому нуж­но приближаться через посредников (святых, ангелов, Марию), ее разделением людей на высших и низших и ударением на аскетизме.

    Церковь также извлекла действительную пользу от появления гностицизма, но только косвенно. Она научилась ясно обозначать границы Божественного Откровения и определять соотношение Ветхого Завета с Новым. Более того, она очень живо осознала необходимость в выработке кратких утверждений истины, основанных на существующих формулах крещения, которые могли служить образцами истолкования (Пра­вила веры). Было также и очевидное доктринальное приобретение. Христианство впервые было осознано как «доктрина» и «тайна». Был подчеркнут интеллектуальный элемент в христианской религии, и это обо­значило настоящую точку отсчета для догматического развития. Христианская идея о Боге была освобожде­на от мифологических построений гностиков. Церковь стала сознательной обладательницей той истины, что Бог есть Верховное Существо, Творец и Вседержитель, Один и тот же в Ветхом и Новом Заветах. Учение о Демиурге и его творчестве было отставлено, и дуализм гностиков, делающих материю в существе своем злой, был преодолен. Против гностической тенденции рас­сматривать Иисуса Христа как один из эонов был под­черкнут Его уникальный характер как Сына Божьего, и в то же время была защищена Его истинная человеч­ность против всех докетических отрицаний. Великие факты Его жизни, Его рождения от Девы, чудеса, стра­дания, смерть и воскресение, — все были утверждены и увидены в более ясном свете. Более того, учение о спасении через искупительный труд Христа было выд­винуто против бредовых умопостроений гностиков, и всеобщая способность людей воспринимать Евангелие Иисуса Христа была подчеркнута в ответ на гности­ческие учения об исключительности и их гордость.

    Вопросы для дальнейшего изучения

     

  • Есть ли следы Назарян, Евионитов и Елкасаитов в Но­вом Завете?
  • Какова связь отрицания Божественности Христа с иуда­измом?
  • Есть ли указания в Новом Завете на гностицизм? На какие тексты Нового Завета могли опираться гностики (ложно ли, истинно ли)? Какими источниками пользова­лись гностики?
  • В чем проявляется антииудейская направленность гнос­тиков?
  • Почему христология гностиков называется «докетизм»? Какой метод толкования избрали гностики, чтобы осно­вываться на Писании? Каким образом гностики разли­чали между pistis и gnosis?
  • Являются ли этическими у гностиков различия между добром и злом, миром этим и Царствием Божиим?
  • Какие еще есть философские системы, где есть учение о недостижимом Боге и промежуточных существах?
  • Чем была обоснована временная популярность гности­цизма: их философией или их эзотерической (мистичес­кой) религией?
  • Почему Гарнак вряд ли прав, называя гностиков «первы­ми христианскими богословами»?
  •  

    Литература

     

  • Burton, Heresies of the Apostolic Age.
  • Mansel, The Gnostic Heresies of the First and Second Centuries.
  • King, The Gnostics and their Remains.
  • Lightfoot, Commentary on Colossians, pp. 73-113.
  • Moody, The Mind of the Early Converts, pp. 148-203.
  • Scott, The Nicene Theology, pp. 87-133.
  • Faulkner, Crises in the Early Church, pp. 9-51.
  • Cunningham, Historical Theology, I, pp. 121-133.
  • Neander, History of Christian Dogmas, I, pp. 33-45.
  • Harnack, History of Dogma, I, pp. 222-265.
  • Seeberg, History of Doctrine, I, pp. 87-102.
  • Otten, Manual of the History of Dogmas, I, pp. 99-105.
  • Shedd, History of Christian Doctrine, I, pp. 105-117.
  • Fisher, History of Christian Doctrine, pp. 48-58.
  • Orr, Progress of Dogma, pp. 54- 70.

  • III. РЕФОРМАЦИОННЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ЦЕРКВИ

     

    1. МАРКИОН И ЕГО РЕФОРМАЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ

     

    а) Его характер и цель

     

    Маркион был уроженцем Понта, вынужденным покинуть свой дом, по всей видимости, из-за прелюбодеяния. Он прибыл в Рим около 139 г. Он представляется человеком очень серьезным, выдающихся способно­стей, действующим как реформатор. Он сначала попы­тался повернуть Церковь соответственно своему обра­зу мышления, а когда это ему не удалось, он вынужден был организовать своих последователей в отдельную церковь и искать всеобщего признания своих взглядов с помощью активной пропаганды. Его часто относят к гностикам, но правильность этой классификации сей­час считается сомнительной. «У Маркиона была ско­рее сотериологическая, чем космологическая цель, вера, а не знание, занимала самое важное место в его систе­ме, и он не разрабатывал ни восточные мифы, ни гре­ческие философские проблемы и исключал аллегорические толкования» (Луфс). Это находится в согла­сии с утверждением Гарнака, который говорит, что Маркиона не следует называть гностиком, как Басилида и Валентина, и приводит следующие доказательства своего мнения: 1) им руководил не метафизический и не апологетический интерес, но чисто сотериологический, 2) он поэтому главное ударение делал на чистом Евангелии и вере (не на знании), 3) он не использовал философию — по крайней мере, не в качестве главно­го принципа, в своей концепции христианства, 4) он не пытался основать школы философов, но хотел рефор­мировать церкви в согласии с истинно Павловым Евангелием, потому что он считал, что их христианство легалистично (иудаизм!) и, как он считал, отрицает сво­бодную благодать. Когда ему это не удалось, он орга­низовал свою собственную «церковь». Сиберг тоже выделяет Маркиона для отдельного рассмотрения.

     

    б) Его основное учение

     

    Для Маркиона великим вопросом было соотношение Ветхого и Нового Заветов. Он нашел ключ к этой проблеме в Послании Галатам, которое говорит об иудейской оппозиции Павлу, и Маркион предположил, что другие апостолы разделяли эту оппозицию. Он при­шел к убеждению, что Евангелие было испорчено его смешением с Законом. Поэтому он взялся за труд раз­деления Закона и Евангелия и выработал свою теорию противоположностей или антитез. Он принимал Вет­хий Завет как истинное Откровение Бога евреев, но за­являл, что Он не мог быть тем же самым, как Бог Ново­го Завета. Он есть Создатель мира, но не является Бо­гом совершенным. Он правит со строгостью и справед­ливостью, полон гнева и ничего не знает о милости. Однако Он не противоположен Богу Нового Завета, т. е. не является злым, но только меньшим богом.

    Бог Нового Завета, с другой стороны, добр и мило­стив. Он был неизвестен до пятнадцатого года Тиберия, когда Он открылся во Христе, о Котором часто говорят как о Самом добром Боге. Христа нельзя рав­нять с Ветхозаветным Мессией, так как Он не уклады­вается в пророческие изображения грядущего Иску­пителя. Он пришел как проявление доброго Бога, и Он не осквернял Себя принятием на Себя реального тела, так как Он ничего не хотел брать из царства Де­миурга, но Он просто принял кажущееся тело, чтобы сделать Себя понятным. Он отменил Закон и все труды Демиурга, который за это подверг Его казни на кре­сте через князей мира. Но из-за нереальности Его тела распятие не повредило Христу. Он провозгласил Еван­гелие любви и свободы от Закона Ветхозаветного Бога, открывая, таким образом, путь спасения для всех, кто верит, и даже для нечестивых в подземном мире. Пред­полагалось, однако, что большинство человечества по­гибнет, обреченное огню Демиурга. Добрый Бог не на­казывает их, просто их у Него нет. Это его суд над нечестивыми. Так как Маркион верил, что апостол Павел был единственным апостолом, который действи­тельно понял Евангелие Иисуса Христа, он свел канон Нового Завета к Евангелию от Луки и десяти послани­ям великого апостола язычников.

     

    2. МОНТАНИСТСКАЯ РЕФОРМАЦИЯ

     

    а) Его происхождение

     

    Хотя монтанизм можно рассматривать как реакцию против нововведений гностиков, он сам характеризуется новаторскими тенденциями. Монтан появил­ся во Фригии около 150 г., и поэтому его учение часто называется фригийской ересью. Он и две женщины, Приска и Максимилла, объявили себя пророками. На основании Евангелия от Иоанна они считали, что пос­ледняя и высочайшая стадия Откровения наступила. Пришел век Параклета, и он говорит теперь через Мон­тана, что близок конец мира. Откровения, данные че­рез Монтана, были, главным образом, посвящены тому, что Писания недостаточно аскетичны. Из этого можно заключить, что самым существенным элементом в монтанизме является его законнический аскетизм.

     


    б) Его главные учения

     

    По учению монтанизма, последний период откровения открылся с приходом Параклета. Поэтому настоящий век — это век духовных даров и особенно пророчества. Монтан и его соработники рассматривали себя как последних из пророков, приносящих новые откровения. В целом монтанисты были ортодоксальны и принимали правило веры. Они сильное ударение де­лали на близости конца света и ввиду этого настаива­ли на строгих нравственных требованиях, таких, как безбрачие (или во всяком случае — один брак), пост и строгая нравственная дисциплина. Они чрезмерно пре­вознесли мученичество и абсолютно запрещали бежать от преследования. Более того, у них была тенденция превозносить особые харизмы в Церкви за счет обыч­ных служений и служителей. В то время как Маркион особенно обращался к писаниям Павла, Монтан более искал поддержки в Евангелии и посланиях Иоанна.

     

    в) Взгляд Церкви на монтанизм

     

    Монтанисты поставили Церковь в затруднительное положение. С одной стороны, они представляли ортодоксальную позицию против гностических спекуляций и поэтому заслуживали одобрения. И ввиду того что Писание говорит о близости конца света, о великой цен­ности харизматических даров, особенно пророчества, и о необходимости хранить себя незапятнанным от мира, — нетрудно понять, что многие смотрели на это движение благосклонно. С другой стороны, Церковь следовала верному инстинкту, отвергая монтанизм, осо­бенно за фанатизм, в который он вовлекался, и за то, что свои откровения монтанисты ставили выше тех, что содержались в Новом Завете.

     

    Вопросы для дальнейшего изучения

     

  • Почему Маркиона часто принимают за гностика? Отли­чие его от них. Какие контрасты преобладают в его уче­нии?
  • Какие у него возражения против большинства произве­дений Нового Завета? Какие произведения Нового Заве­та Маркион включает в свой канон?
  • Чем косвенно обогатилась Церковь, благодаря его уче­нию?
  • Какие факторы способствовали подъему монтанизма? Как вы объясняете его аскетизм и подчеркивание особых даров? Как следует отнестись к его провозглашению нового излияния Святого Духа и даров пророчества? Была ли оправдана строгая дисциплина монтанизма?
  •  

    Литература

     

  • Consult the books on Gnosticism mentioned in the previous chapter for Marcionism.
  • Faulkner, Crises in the Early Church, pp. 52—75.
  • McGiggert, A History of Christian Thought, I, pp. 149— 174.
  • Harnack, History of Dogma, I, pp. 266—286; II, pp.94 — 104.
  • Seeberg, History of Doctrines, I, pp.102 —108.
  • Fisher, History of Christian Doctrine, pp. 59, 60, 81—83.

  • IV. АПОЛОГЕТЫ И НАЧАЛО ЦЕРКОВНОГО БОГОСЛОВИЯ

     

    1. ЗАДАЧА АПОЛОГЕТОВ

     

    Давление снаружи и изнутри побуждало к ясному утверждению и защите истины, и таким образом родилось богословие. Ранние Отцы, которые взялись защищать истину, именно по этой причине называются апо­логетами. Самые главные из них были Юстин, Татиан, Афинагор и Феофил Антиохский. Они адресовали свои апологии частично правителям, а частично — ин­теллигентной публике. Их непосредственной целью было — смягчить настроение властей и народа в це­лом в их отношении к христианству; и они старались делать это, объясняя его истинный характер и опро­вергая обвинения, возводимые против христиан. Они в особенности старались сделать христианскую религию приемлемой для образованных классов, подчеркивая ее разумность. Имея в виду именно это, они представ­ляли ее как высокую и вернейшую философию и осо­бо подчеркивали великие истины природной религии: Бог, добродетель и бессмертие, и они говорили об этом, как об исполнении всей истины, находящейся как в иудаизме, так и в эллинизме.

    Их задача приобрела тройственный характер: за­щитный, наступательный и созидательный. Они защи­щали христианство, показывая, что нет никаких осно­ваний для обвинений в адрес его сторонников, что при­писываемое им агрессивное поведение совершенно не­совместимо с духом и предписаниями Евангелия и что характер и жизнь исповедующих христианскую веру отличались нравственной чистотой.

    Не довольствуясь одной лишь защитой, они и напа­дали на своих оппонентов. Они обвиняли иудеев в законничестве, которое упустило из виду многое из того, что было в законе типичного и предвозвещающего, и в то же время представляло его временные элементы как постоянные, и к тому же — со слепотой, которая не давала им увидеть, что Иисус был мессией, обещанным пророками, следовательно, исполнившим закон.

    Больше того, в своем нападении на язычество они показывали негодный, абсурдный и безнравственный характер языческой религии, и особенно учения о бо­гах, по сравнению с учениями о единстве Бога, Его все­объемлющем Провидении, Его моральном правлении и будущей жизни. Тациан ничего или очень мало добро­го видел в греческой философии, а Юстин признавал в ней элемент истины, который он приписывал Логосу. Общей чертой в их писаниях является переплетение общего и особого откровения.

    Наконец, они также чувствовали себя обязанными утвердить характер христианства как положительного откровения Бога. Показывая реальность этого открове­ния, они опирались, главным образом, на аргументы в пророчестве, но также, хотя и в меньшей степени, на доказательность чудес. Они постоянно указывали на замечательное распространение христианской религии, несмотря на все сопротивление, а также на изменение характера и жизни ее исповедников.

    Утверждая доктринальное содержание Божественного откровения, апологеты не всегда ясно видели различия между общим и особым откровением, и часто им не удавалось видеть различия между тем, что является продуктом человеческого ума и что открыто сверхъес­тественно. Это происходило оттого, что они восприни­мали христианство слишком как философию, хотя и как единственно истинную философию, высшую среди всех других философий, потому что она основана на откро­вении. Гарнак говорит: «Христианство — это философия и откровение. Таков тезис каждого апологета, от Аристида до Минуция Феликса». Они рассматривали христианство как философию, потому что оно содержит рациональный элемент и удовлетворительно отвечает на вопросы, которые интересуют всех истинных философов; но также они рассматривали христианство как прямую антитезу философии, потому что оно свободно от всех человеческих мнений и понятий, что исходя из сверхъестественного откровения.

    Они представляли Бога как Самосуществующего, Неизменного и Вечного, Который является первопричиной существования мира, но из-за Своей уникально­сти и совершенства может быть описан только в отри­цательных терминах. Они едва ли продвинулись да­лее идеи Божественного Существа как Сущего или Существа без каких-либо качеств. Говоря о Сыне, они предпочитали использовать слово-термин «Логос», не­сомненно, потому, что это был общепринятый фило­софский термин и поэтому он был понятен культур­ным классам. В то же время его использование пока­зывает, что внимание Церкви было сосредоточено на Божественном и Превознесенном Христе более, чем на человеке Иисусе. У апологетов не было библейской концепции Логоса, но нечто, напоминающее концепцию Филона. Для них Логос, вечно существовавший в Боге, был просто Божественным Разумом, без личного суще­ствования. Однако, имея в виду сотворение мира, Бог произвел Логос из Своего собственного существа и та­ким образом дал Ему личное существование. В суще­стве своем Логос остается идентичным Богу, но ввиду Своего происхождения как личности, Он может быть назван творением. Короче говоря, Христос есть Боже­ственный разум, присущий Богу, Которому Бог дал от­дельное существование и через Которого Он открыл Себя.  «Как Божественный разум, — говорит Сиберг, — Он действовал не только при сотворении мира и в Ветхом Завете, но также в мудрецах языческого мира». Нужно отметить особенно, что Логос апологе­тов, в отличие от философского Логоса, имел независи­мую личность.

    Логос стал человеком, восприняв действительную человеческую природу, состоящую из тела и души. Однако Он не был обычным человеком, но человеком и Богом, хотя Его Божественность была скрыта. Отсюда, не просто человек, но Сын Божий висел на кресте. Главное ударение делается на том, что Он стал учите­лем человечества, каковым Он себя уже показал до воплощения. Основное содержание Его учения — это идеи об одном Боге, новом законе, требующем доброде­тельной жизни, бессмертии, особенно — воскресении, несущем с собой вознаграждения и наказания. Так как Бог создал человека свободным, у последнего есть способность исполнять требования Бога. Благодать состо­ит только в откровении доктрины и закона. Страдания Христа представляются вряд ли необходимыми, разве только как исполнение ветхозаветного пророчества. Однако апологеты настаивают на реальности и вели­ком значении этих страданий: через них человек полу­чил прощение грехов и освобождение от греха и дья­вола.

    Апологеты представляют происхождение или источник новой жизни как-то дуалистически. Иногда кажется, что новая жизнь полностью зависит от свободного выбора человека, а затем кажется, что она полностью зависит от свободной милости Божьей. Крещение находится в тесной связи с возрождением и отме­чает начало новой жизни. Церковь состоит из людей Божьих, истинного Израиля и Божьего первосвященнического поколения, она характеризуется строгой нравственностью, святой любовью, готовностью стра­дать с радостью. Апологеты твердо верили в воскресе­ние мертвых, но среди них были некоторые различия мнений о существенном бессмертии души. Татиан и Феофил рассматривали бессмертие как вознагражде­ние для праведных и наказание для нечестивых, и Юстин, похоже, разделял этот взгляд. В их описаниях благословенности будущего тысячелетнее Царство иногда играет свою роль (Юстин).

     

    3. ИХ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ИСТОРИИ ДОГМЫ

     

    Гарнак и Луфс считают, что апологеты совершенно уклонились от правильного восприятия христианского Евангелия. Они утверждают, что эти Ранние Отцы искали сущности христианства исключительно в его рациональном содержании, ценили объективные фак­ты откровения, такие, как Воплощение и Воскресение, просто как подтверждающие истины естественного от­кровения, они эллинизировали Евангелие, превращая веру в доктрину и придавая христианству, особенно благодаря учению о Логосе, интеллектуальный харак­тер. Однако, хотя в таких описаниях апологетов есть доля истины, ясно, что они являются результатом од­ностороннего рассматривания только некоторых их учений; этим богословам не удается принять во внима­ние все факты.

    Нужно признать, что эти Ранние Отцы отдавали большее предпочтение разуму и показывали рациональные истины Евангелия. Но нужно также заметить:

    а)  что они писали апологии, а не богословские про­изведения, и что природа апологий всегда более или менее определена оппозицией;

    б)  что истины, которые они подчеркивали, состав­ляют весьма существенную часть системы христианского учения;

    в)  и что в их писаниях есть много положительных христианских элементов, вовсе не служащих только до­казательству основных истин, связанных с разумом, интеллектом.

     

    В то же время нужно признать, что они представ­ляли христианство, главным образом, в терминах фи­лософии, что они не различали с достаточной ясностью философию и богословие и что их изображение истин откровения, особенно учение о Логосе, пострадало от смешения их с греческой философской мыслью. Но они, и это совершенно очевидно, стремились правильно истолковать истины откровения, хотя им это не всегда удавалось. Нельзя критиковать их, опираясь на тот факт, что они старались дать рациональное объясне­ние христианству, потому что оно не состоит исключи­тельно только из религиозного опыта, как иногда склонны думать последователи Ритчля, но у него есть интеллектуальное содержание, и оно является разум­ной религией. Из писаний апологетов совершенно оче­видно, что их концепция христианства все еще страда­ла от тех же дефектов и ограничений, что и у Апос­тольских Отцов. Особенно это видно в учении о Лого­се и о пути спасения (морализм). В то же время их труд обозначил начало христианского богословия, хотя оно и было втиснуто в философскую рамку.

     

    Вопросы для дальнейшего изучения

     

  • Почему апологеты такое большое внимание уделяли при­родному богословию:
  • ·         Христу как Логосу, а не Искупителю.

    ·         Его учению, а не Его смерти.

    ·         Удалось ли им сочетать труд Христа как Логоса с его трудом как Искупителя?

  • Сравните их морализм с морализмом Апостольских От­цов.
  • Является ли христианство «новым законом»?
  • Что они считали самым важным в вере?
  • Как они понимали прощение грехов после крещения?
  • Что вы думаете об их убеждении, что Сократ и Платон спасены?
  • Было ли их учение о Логосе взято из греческой филосо­фии и являлось ли оно извращением христианства?
  •  

    Литература

     

  • Scott, The NiceneTheology, pp. 160-178, 208-210, 219-229, 271-275.
  • Moody, The Mind of the Early Converts, pp. 102 -147.
  • McGiffert, A History of Christian Thought, pp. 96-131.
  • Harnack, History of Dogma, II, pp. 169-229.
  • Cunningham, Historical Theology, I, pp. 134-139.
  • Seeberg, History of Doctrines, I, pp. 109 -118.
  • Loofs, Dogmengeschiedenis, pp. 72—81.
  • Otten, Manual of the History of Dogmas, I, pp. 110—137.
  • Fisher, History of Christian Doctrine, pp. 61 —69.
  •  


    V. АНТИГНОСТИЧЕСКИЕ ОТЦЫ

     

    От апологетов мы естественно переходим к анти­гностическим Отцам, которые за ними следуют. Из них выдающимися являются три имени: Ириней, Ипполит, Тертуллиан.

     

    1. АНТИГНОСТИЧЕСКИЕ ОТЦЫ

     

    Первый, кого мы здесь рассматриваем, — это Ириней ней. Он родился на Востоке, где он стал учеником Поликарпа, но большую часть своей жизни провел на За­паде. Сначала он был пресвитером Лиона, потом — епископом. В своих писаниях он проявляет практи­ческий христианский дух и представляет тот тип бого­словия, который был у Иоанна, хотя в нем есть следы и более эстетической, чувственной концепции. В своем главном труде «Против ересей» он имеет дело пре­имущественно с гностицизмом. Этот труд отмечен ака­демической способностью, умеренностью и чистотой в Характеристике христианства.

    Вторым из Отцов является Ипполит, которого считают учеником Иринея. Он очень напоминал своего учителя, имея тот же менталитет, простой, умеренный и практический. Менее одаренный, чем Ириней, он более, чем он, склонен к философским идеям. Совершая свой Труд в окрестностях Рима, он, похоже, стал мучеником в этом городе. Главный его труд называется «Отвер­жение всех ересей». Он видит корни всех искажений в доктрине — в умопостроениях философов.

    Третий и величайший среди трех знаменитых — Тертуллиан, человек глубокого интеллекта и не менее глубоких чувств, с живым воображением, отличавшийся проницательностью и большой ученостью. Как пресви­тер Карфагена, он представляет Североафриканский тип богословия. Из-за своего яростного темперамента он с естественной страстностью характеризовал христиан­ство, иногда доходя до крайностей в своих утверждени­ях. Как юрист, он был знаком с римским правом и вво­дил характерные для юриспруденции концепции и фра­зеологию в богословские дискуссии. Как Ипполит, он тоже был склонен считать, что все ереси — от гречес­кой философии, и поэтому он стал ревностным оппо­нентом философии. Его природная пылкость также сильно реагировала на дух эпохи, отличавшейся распу­щенностью, и это даже побудило его в поздние годы примкнуть к монтанизму. Убежденный в бесполезности споров с еретиками, он сказал, что их лучше всего встре­чать простым несогласием, возражением. Он больше других двух оказал влияние на западное богословие.

     

     

    2. ИХ УЧЕНИЕ О БОГЕ, ЧЕЛОВЕКЕ И ИСТОРИИ ИСКУПЛЕНИЯ

     

    Они рассматривали, как основную ошибку гностиков, их разделение истинного Бога и Бога Творца, на­зывая это богохульной теорией, предложенной им дья­волом. Сами же они подчеркивали тот факт, что есть только один Бог, являющийся одновременно и Твор­цом, и Искупителем. Он дал Закон, и Он же открыл Благую весть. Этот Бог — триедин, единая сущность, пребывающая в трех Личностях.

    Тертуллиан был первый, кто утверждал тройствен­ную личность, троичность Бога и использовал слово «Троица». В противоположность монархианству, он подчеркивал тот факт, что все три Личности имеют одну сущность, без разделения, невзирая на тройствен­ное число. Однако Тертуллиан не сформулировал до конца правильное положение о троичности, потому что он понимал одну Личность, как подчиненную другим.

    В доктрине о человеке все они также возражали гностикам, подчеркивая, что добро и зло в человеке не объясняется различными природными дарованиями. Если зло присуще материи, и поэтому человеку, как таковому, то нельзя рассматривать человека как сво­бодное нравственное существо. Человек был создан по образу Божьему, не бессмертным, конечно (не совер­шенным), но со способностью получить это на пути послушания. Грех — это непослушание, и он влечет за собой смерть, точно так же как послушание приносит бессмертие. В Адаме все человечество подвержено смерти. Связь нашего греха с грехом Адама не очень ясно понимается, хотя Тертуллиан делает некоторые Предположения на этот счет. Он говорит, что зло стало природным элементом в человеке, оно — в нем с рож­дения, и это передается из поколения в поколение во Кем человечестве. Это первый след доктрины о перво­родном грехе.

    У Иринея есть нечто особенное в истории искупления. Он говорит, что Бог изгнал человека из рая и определил ему умереть, чтобы нанесенный вред не остался навеки. С самого начала Бог был глубоко озабо­чен спасением человечества и старался завоевать его тремя Заветами. Закон, написанный в сердце человека, был первым Заветом. Патриархи были праведны пе­ред Богом потому, что они соответствовали Его требо­ваниям. Когда знание этого закона исчезло, было дано Десятословие, представляя второй Завет. Из-за грехов­ной предрасположенности Израиля был добавлен об­рядовый Закон, чтобы приготовить народ для грядуще­го Христа и дружбы с Богом. Фарисеи лишили его всякой эффективности, выкрав его главное содержа­ние, а именно — любовь. В третьем Завете Христос восстановил первоначальный закон, закон любви. Этот Завет относится к предыдущему, как свобода к раб­ству, и требует веры не только в Отца, но также и в Сына, Который теперь явился. Этот Завет не ограни­чен, как прежний, только Израилем, но он универсален, по сфере своего действия. Христиане приняли более строгий закон, чем евреи, и у них есть больше, во что верить, но также они приняли большую меру благода­ти. К этим трем периодам Тертуллиан, будучи сторон­ником монтанизма, добавил еще эру Духа.

     

    3. ИХ ДОКТРИНА О ЛИЧНОСТИ И ТРУДЕ ХРИСТА

     

    Ириней и Тертуллиан значительно различаются в своем учении о Личности Христа, поэтому их следует рассмотреть по отдельности.

     

    а) Ириней

     

    Христология Иринея выше, чем у Тертуллиана и Ипполита, и она в большой степени повлияла на последнего. Он с отвращением относится к спекуляциям от­носительно Логоса, потому что они ведут, самое боль­шее, к некоторым догадкам. Он просто утверждает, что Логос существовал от Вечности, и через Него откры­вался Отец; затем он начинает говорить об историчес­ки явленном Сыне Божьем. Через Воплощение Логос стал историческим Иисусом и поэтому был одновре­менно истинным Богом и истинным человеком. Он отвергает ересь гностиков, что в Своих страданиях и смерти смертный Христос был отделен от бессмертно­го, и придает огромное значение единению Бога с чело­веческой природой. Во Христе, как во втором Адаме, человечество еще раз (снова) объединено с Богом. В нем — «рекапитуляция» человечества (восстановле­ние), которое простирается как вперед, так и назад, и так человечество изменяет тот свой курс, на который вступило при грехопадении.

    Это — самая суть христологического учения Ири­нея. Смерть Христа, как заместительная, вместо нас, упомянута, но не подчеркнута. Центральный элемент в труде Христа — это Его послушание, которым отме­няется непослушание Адама.

     

    б) Тертуллиан

     

    Тертуллиан начинает с учения о Логосе, но развивает его так, что оно становится исторически значительным. Он подчеркивает тот факт, что Логос христиан — этот реально существующая, независимая Личность. Он был зачат Богом и таким образом происхо­дит от Него, не эманацией, но самопроецированием, как корень проецирует дерево. Было время, когда Его не было. Он подчеркивает, что Логос — одной сущности с Отцом и, однако, отличается от Него по форме суще­ствования, как отдельная Личность. Он стал существо­вать не разделением, но самораскрытием. Отец — это полная сущность, но Сын — только часть ее, потому что Он — производное. Тертуллиан не вполне осво­бодился от идеи субординации. Его труд имеет непре­ходящее значение в связи с тем, что он ввел в богосло­вие понятия «сущности» и «личности», т.е. идеи, кото­рые были впоследствии использованы при создании Никейского символа веры. Можно сказать, что он рас­ширил учение о Логосе до учения о Троице. В проти­воположность монархианству, он подчеркнул факт, что три Личности в Божестве — одной сущности, допуска­ющей число, но не разделение. Однако ему не удалось достигнуть полного тринитарного утверждения. Он также имел взгляд на Логос, как первоначально без­личный разум в Боге, ставший личным во время творе­ния. Субординация одной личности другой представ­лена в незрелой форме большего и меньшего участия первой и второй Личности в Божественной сущности. Относительно Богочеловека и Его двух природ Тер­туллиан проявил себя, как принадлежащий к школе Малой Азии. Он превосходит всех других Отцов, кроме Мелито, показывая полную человечность Христа и ясно различая Его две природы, каждая из которых облада­ет своими качествами. По его мнению, нет слияния человеческой и Божественной природы Христа, но лишь их соединение, связь. Он утверждает с большой силой значение смерти Христа, хотя и не очень ясно понимает это значение, потому что он не подчеркивает необходимости наказания грешника, но только его покаяния. Признавая, что справедливость требует элемента нака­зания, он превозносит Милость Божию. В то же время некоторый легализм наблюдается в его учении. Он го­ворит, что за грехи, совершенные после крещения, тре­буется удовлетворение в виде покаяния и исповедания. Постом и другими видами умерщвления плоти грешник способен избежать вечного наказания.

    Изо всех антигностических Отцов Ириней дает самое, полное описание труда искупления, но его изложение этого не всегда последовательно. Хотя он считает­ся самым ортодоксальным из Ранних Отцов, у него есть два направления мысли, которые едва ли соответ­ствуют Писанию, одна из них — моралистическая, а другая, в какой-то степени, мистическая. Согласно пер­вой, человек восстанавливает свою судьбу, когда он доб­ровольно избирает добро, которое он еще способен де­лать. Реальное значение труда Христа в том, что Он принес верное познание Бога и таким образом укре­пил свободу человека. Согласно второй, Христос вос­станавливает все человечество в Себе и таким образом устанавливает новые отношения между Богом и чело­веком и становится закваской новой жизни в человече­стве. Логос отождествляет Себя с человечеством в Сво­их страданиях и смерти и становится средством к под­нятию его до высшего уровня, освящая его и делая бессмертным. Он восстанавливает в Себе всю челове­ческую расу и меняет курс ее движения от Бога, им­пульс который был получен при падении первого Ада­ма. Он сообщает ей закваску новой и вечной жизни. Такое понимание вполне допустимо; часто оно, однако, было истолковано, как учение об искуплении с помо­щью мистического процесса, начавшегося в Воплоще­нии и имеющего своим результатом обожение челове­ка. Возможно, что в трудах Иринея эта идея подчерк­нута, и, возможно, потому, что он находился под боль­шим влиянием произведений Иоанна, чем Посланий апостола Павла. Однако очевидно, что Ириней не со­бирался учить о чисто мистическом и сверхъестествен­ном искуплении. Сильно подчеркивая необходимость живого единения Христа с теми, Кого Он искупает, — это было нечто, что не удалось выразить Ансельму! — он связывает эту идею с другими о том, что Христос вместо нас явил послушание, требуемое Богом, постра­дал вместо нас, уплачивая наш долг Богу и умилостив­ляя Его, и искупил нас от власти сатаны.

     

    4. ИХ УЧЕНИЯ О СПАСЕНИИ, ЦЕРКВИ И КОНЦЕ СВЕТА

     

    Сотериология Иринея неясна. Он говорит о необходимости  веры  для  совершения  крещения.   Эта вера — не просто интеллектуальное принятие истины, но включает в себя самоотдачу души, что выражается в святой жизни. В крещении человек возрождается; его грехи смыты, и внутри него рождена новая жизнь. По всей видимости, у Иринея нет ясной концепции уче­ния Павла об оправдании верою, потому что его пред­ставление отношений между верой и оправданием дру­гое. Вера неизбежно ведет к соблюдению заповедей Христа и потому достаточна, чтобы сделать человека праведным перед Богом. Дух Божий одаряет человека новой жизнью, а главной характеристикой новой жиз­ни является принесение плодов праведности в добрых делах.

    В трудах Тертуллиана нет заметного развития в учении о практическом значении всего совершенного Христом. Вновь появляется морализм: грешник покаянием зарабатывает себе спасение в крещении. Однако его представление учения о покаянии является осо­бенно интересным: он вводит здесь юридические тер­мины, которые в позднейшем богословии будут приме­няться при характеристике искупительного труда Хри­ста. Он рассматривает Бога как Законодателя и Су­дью, Который смотрит на грех как на беззаконие и вину и поэтому требует удовлетворения, а вместо него нала­гает наказание. Грехи, совершенные после крещения, требуют удовлетворения раскаянием, при раскаянии наказание отвращается. В этом изложении мы нахо­дим основания для католического таинства «епити­мьи». Использованные судебные термины, такие, как «судья», «вина», «наказание», «удовлетворение за на­несенный ущерб», будут впоследствии перенесены на труд Христа в богословии Церкви.

    В своих учениях, касающихся Церкви, эти Отцы являют тенденцию сдаваться иудаизму, заменяя идеей внешней общины — идею духовного общения. Они посеяли семена, которые принесут плоды в Римско-католической концепции Церкви (Киприан). Они со­храняют идею о том, что Церковь есть духовная об­щина верующих, но представляют ее совпадающей с внешним общением. Фактически они говорят, что ви­димая организация есть канал Божественной Благо­дати, и обуславливают участие в благословениях спа­сения членством в видимой Церкви. Те, кто отделяет себя от внешней церковной общины, которая является апостольского происхождения и имеет своей гла­вой — «семя апостольское», — тот отказывается также и от Христа. Благодаря влиянию Ветхого За­вета, на передний план выходит идея посредничаю­щего священства.

    Антигностические Отцы в основном защищали учение о телесном воскресении, основывая его на воскресении Христа и на обитающем в верующих Духе. Ко­нец придет, когда дьяволу удастся дать всему нечести­вому сборищу нового главу — Антихриста. Затем явится Христос, и шесть тысяч лет существования мира завершается первым воскресением и субботним покоем тысячелетия. В Палестине верующие будут пользоваться богатствами земли. После тысячелетия будут новое небо и новая земля и благословенные бу­дут жить в разного рода степенях (категориях) в оби­телях, приготовленных для них.

     

    Вопросы для дальнейшего изучения

     

  • Есть ли прогресс у антигностических Отцов в учении о Боге?
  • Как понять идею рекапитуляции в христологии Иринея? Обращает ли внимание его теория на грех как индивиду­альную вину и обеспечивает ли индивидуальное искуп­ление? Какие другие аспекты труда Христа наблюдают­ся в его произведениях?
  • Верил ли он в обожение человека?
  • Как у него соотносятся Божественная Благодать и чело­веческие заслуги? В чем именно он изменил концепцию Церкви?
  • Как Ириней понимал эсхатологию?
  • Понимание Троицы у Тертуллиана. В чем недостаток этой теории?
  • Что характерно в учении Тертуллиана о Логосе?
  • Как повлиял монтанизм на его взгляды?
  • Какие юридические термины он ввел в богословие? От­носились ли они к труду Христа?
  • Представляет ли юридический элемент искажение чис­того Евангелия?
  •  

    Литература

     

  • Scott, The Nicene Theology, pp. 95-102, 178-184, 210-112, 230-236, 281-286.
  • Moody, The Mind of the Early Converts, pp. 204-237.
  • Cunningham, Historical Theology, I, pp. 139-146, 158-163.
  • Morgan, The Importance of Tertullian in the Development of Christian Dogma.
  • Harnack, History of Dogma, II, pp. 230 - 318.
  • Seeberg, History of Doctrines, I, pp. 118-140.
  • Loofs, Dogmengeschiedenis, pp. 87-101.
  • McGiffert, A History of Christian Thought, I, pp. 132-148.
  • Otten, Manual of the History of Dogmas, I, pp. 138-152, 160-169.
  • Fisher, History of Christian Doctrine, pp. 84-98.
  • VI. АЛЕКСАНДРИЙСКИЕ ОТЦЫ

     

    Точно так же, как в предыдущем веке, иудейская религиозная ученость и эллинская философия соеди­нились, чтобы произвести определенный тип мышления, представленный Филоном, — так и во втором—тре­тьем веках эллинская ученость соединилась с истина­ми Евангелия, причем самым удивительным образом, чтобы породить александрийский тип богословия. Ве­дущие богословы этого времени сделали попытку ис­пользовать глубочайшие размышления гностиков в вы­страивании веры Церкви. Поступая, таким образом, они обратились к аллегорическому истолкованию Библии. Истины христианской религии превратились в науку, изложенную в литературной форме. Самыми важны­ми выразителями этой формы христианской учености являются Климент Александрийский и Ориген.

     

    1. АЛЕКСАНДРИЙСКИЕ ОТЦЫ

     

    Климент и Ориген представляют богословие Востока, которое было более умозрительным (философским), чем западное. Оба они были влиятельными учителями школы для новообращенных в Александрии. Климент не был ортодоксальным христианином в той мере, как Ириней и Тертуллиан. Он не придерживался Правила веры так, как они, но следовал путем апологетов, стре­мясь соединить современную ему философию с христи­анской традицией, и иногда практически заменял одно другим. В отличие от Тертуллиана, он был расположен к философии и настаивал на том, что христианский богослов должен строить мост между Евангелием и язы­ческой ученостью. Он находил источники Божествен­ного знания, как в Писании, так и в разуме, который он непомерно превозносил, и своими аллегорическими ис­толкованиями широко открыл дверь для всевозможных человеческих умствований. Его оценку греческой фи­лософии нельзя назвать последовательной, иногда он обзывает ее плагиатом из еврейских пророков.

    Ориген родился от христианских родителей и получил христианское образование. Он был с детства ребенком «скороспелым», не по годам развитым, и очень рано стал практиковать строгий аскетизм. Он наследо­вал своему учителю, Клименту, как преподаватель в школе для новообращенных в Александрии («катехист»). Чтобы подготовить себя к этому труду, он глу­боко изучил неоплатонизм, который тогда входил в моду, и основные еретические системы, особенно гностицизм. Его слава быстро распространялась, и большое число студентов посещало его лекции. Он был самым образо­ванным и одним из самых глубоких мыслителей Ран­ней Церкви. Его учение носило философский характер, и позднее он будет осужден за ересь. Он боролся про­тив гностиков и нанес решительный удар монархианству. Но это все попутно, а главной его целью было выстроить систему христианского учения. Его основ­ной труд — «О принципах» — это первый пример по­ложительной и полной системы богословия. Часть его учения была впоследствии объявлена еретической, но он имел огромное влияние на развитие доктрины. По­хоже, что он хотел быть ортодоксальным христиани­ном: он твердо стоял на Слове Божьем и Правиле веры, как стандартах истолкования; он утверждал, что нельзя принимать на веру ничего противоречащего Писанию или закономерным выводам из него. Однако его бого­словие носит на себе отпечаток неоплатонизма, а его аллегорические толкования открывали дверь для всех видов умствования и произвольного толкования.

     

    2. ИХ УЧЕНИЕ О БОГЕ И ЧЕЛОВЕКЕ

     

    Как и апологеты, Ориген говорит о Боге в абсолютных терминах, как о Непознаваемом, Вечном, Непреходя­щем, в Котором нет ни в чем недостатка; и как антигнос­тические Отцы, он отвергает гностические различения между добрым Богом и демиургом или Творцом мира. Бог — один, тот же в Новом Завете, что и в Ветхом. Он приписывает Богу абсолютную причинность всего, и так как он понимает такие его качества, как Всемогущество и Справедливость только вечными в действии, то он учит, что творение вечно (вечное сотворение).

    Нельзя сказать, что Климент Александрийский вполне ясно представляет Логос: он подчеркивает Его личное существование, Его единство с Отцом и Его вечное про­исхождение, но также представляет Его, как Божествен­ный Разум, а также говорит о Его подчиненности Отцу. Он делает различие между действительным Логосом Бога и Сыном — Логосом, Который явился во плоти. С самого начала Логос является посредником Божествен­ного Откровения: Он отпечатывает Божию Мудрость на труде творения, передавая людям свет разума, раскрывая им истину особым образом, а также через Воплощение Иисуса Христа. Свет Логоса служит язычникам, как сту­пень к более полному свету Евангелия.

    Ориген говорит, что Единый Бог есть, прежде всего, Отец, но Он открывает Себя и совершает Свой труд через Логос, который является личностью и вечным вместе с Отцом, зачатым Им одним вечным актом. В связи с происхождением Сына, всякая идея об эманациях и разделении отброшена. Но хотя Ориген при­знает полную Божественность Сына, он использует не­которые выражения, указывающие на субординацию (подчинение). Говоря о вечном происхождении, он так строит фразу, чтобы учить не просто о временной, исто­рической субординации, но о существенном подчине­нии Сына Отцу. Он иногда называет Сына «вторым Богом». При Воплощении Логос Сам соединил Себя с человеческой душой, которая в своем предсуществовании оставалась чистой. Природы Христа различны и раздельны, но считается, что Логос Своим воскресени­ем и вознесением обожил свою человеческую природу.

    Климент и не пытается объяснять отношение Святого Духа к другим Личностям Троицы, а взгляд Оригена на третью Личность еще более далеко отстоит от католической доктрины, чем его концепция о второй Личности. Он говорит о Святом Духе, как первом тво­рении Отца через Сына. Отношение Духа к Отцу не столь близко, как отношение Сына. Больше того, Дух не участвует, не действует в сотворении как в целом, но только в святых. По природе Он обладает добротой, обновляет и освящает грешников и является объектом поклонения, как Божество.

    Учения Оригена о человеке необычны. Он учит о предсуществовании человека, и это включено в его теорию вечного сотворения, так как первоначальное творение состояло исключительно из разумных духов, равных друг другу и вечных. Настоящее положение человека предполагает их падение из святости в грех, совершившееся в предсуществовании, что явилось при­чиной сотворения нынешнего материального мира. Падшие духи стали душами и одеты телами. Материя была создана именно для того, чтобы обеспечить им жилище, а также как средство для дисциплинирования и очищения этих падших духов.

     

    3. ИХ УЧЕНИЯ О ЛИЧНОСТИ И ТРУДЕ ХРИСТА

     

    Оба эти Отца учат, что при Воплощении Логос воспринял человеческую природу в ее полноте, тело и душу, и таким образом стал реальным человеком, Богочеловеком. Клименту не вполне удалось избежать докетизма: он говорит, что Христос использовал еду не потому, что Он в ней нуждался, но просто для доказа­тельства Своей человечности, чтобы никто не мог ее отрицать, а также, что Христос был неспособен на чув­ства радости и печали. Ориген считает, что душа Хри­ста имела предсуществование, как и все другие души, и в этом своем состоянии она была объединена с Лого­сом. То есть даже до Воплощения между Логосом и этой душой было полное взаимопроникновение. Ис­полненная Логосом душа восприняла тело, и затем даже это тело было пронизано и обожествлено Лого­сом. Во Христе было такое смешение Божественного и человеческого, что при Своем прославлении Он стал воистину Вездесущим. Оригену вряд ли удалось со­хранить единство двух природ во Христе.

    Существуют различные объяснения труда Христа, которые плохо соединяются друг с другом. Климент говорит о самоотдаче Христа, как выкупе, но не подчер­кивает мысль, что Он был умилостивлением за грех че­ловечества. Гораздо больше он видит во Христе Зако­нодателя и Учителя и Путь к бессмертию. Искупление состоит не столько в уничтожении прошлого, сколько в поднятии человека до состояния более высокого, чем он был до грехопадения. Главенствующая мысль Оригена — это Христос как Врач, Учитель, Законодатель и Пример. Он был Врачом для грешников, Учителем для тех, кто уже очищен, Законодателем для Своего народа, требующим послушания Богу и веры во Христа, и со­вершенным Примером добродетельной жизни для Сво­их последователей. Во всех этих Своих качествах Он делает грешников, насколько это возможно, причастни­ками Божественной природы. В то же время Ориген, признает факт, что спасение верующих зависит от стра­даний и смерти Христа. Христос освобождает их от вла­сти дьявола и делает это, обманывая сатану. Он предла­гает Себя сатане как выкуп, и сатана принимает выкуп, не сознавая, что он не сможет удерживать Христа Без­грешного Агнца в своей власти. Смерть Христа пред­ставлена как заместительная, как жертва за грех и как необходимое возмещение. Искупительное влияние Ло­госа простирается за пределы этой жизни. Не только люди, но и все падшие духи, не исключая сатану и его злых ангелов, приведены под искупительное воздей­ствие. Будет восстановление всего.

     

    4. ИХ УЧЕНИЯ О СПАСЕНИИ, О ЦЕРКВИ И ПОСЛЕДНЕМ ВРЕМЕНИ

     

    Александрийские Отцы признают свободную волю человека, которая делает его способным повернуться к добру и принять спасение, предложенное в Иисусе Христе. Бог предлагает спасение, и человек имеет власть принять его. Но Ориген, говоря о вере, как деле человека, показывает ее как результат Божией Милос­ти. Это необходимый предварительный шаг ко спасе­нию, и поэтому, можно сказать, спасение зависит от него. Однако это начальное принятие Божьего откро­вения должно быть поднято до знания и понимания и должно также повести к добрым делам. Вера спасает, потому что она всегда имеет в виду добрые дела. Это действительно важные вещи. Ориген говорит о двух путях спасения: верою и знанием (экзотерический и эзотерический). У этих Отцов, конечно, не было кон­цепции апостола Павла о вере и оправдании. Более того, Ориген подчеркивает, что вера — это не един­ственное условие спасения. Покаяние является еще более необходимым, и оно состоит в исповедании на­ших грехов перед Богом. Он приписывает ему более внутренний и менее юридический характер, чем запад­ные Отцы, и особенно Тертуллиан.

    Ориген рассматривает Церковь, как собрание верующих, вне которого нет спасения. Он делает различие между настоящей Церковью и эмпирической. И, признавая всех верующих как священников, он так же говорит об отдельном священстве со специальными правами. И он, и Климент учат, что крещение означает начало новой жизни в Церкви и включает в себя про­щение грехов. Климент различает низшее и высшее состояние христианской жизни. В первом человек стремится к святости под воздействием страха и на­дежды, а во втором страх изгнан совершенной любо­вью. Жизнь настоящего знания — это жизнь того, кому открыты тайны. Евхаристия награждает участи­ем в бессмертии, потому что через нее мы входим в общение со Христом и Божественным Духом. У Оригена таинства спиритуализированы: они являются сим­волами Божественного влияния, хотя они также пред­ставляют милостивое действие Святого Духа.

    По Оригену и Клименту, процесс очищения, начавшийся в жизни грешника на земле, продолжается пос­ле смерти. Наказание — это великое очищающее сред­ство и лекарство против греха. Ориген учит, что после смерти добрые входят в рай или место, где они получа­ют дальнейшее образование, а нечестивые испытывают огонь суда, который, однако, нельзя рассматривать как вечное наказание, но как средство очищения. Климент утверждает, что язычники имеют возможность пока­яться в аду и что их испытание не кончается до дня Суда. Ориген же считает, что Божий труд искупления не прекратится, пока все не будет восстановлено в пер­возданной красоте. Восстановление всего включает даже сатану и его демонов. Только очень немногие сразу же войдут в полное блаженство лицезрения Бога; большинство должно пройти процесс очищения после смерти. Оба эти Отца были против учения о тысячелетнем Царстве, и у Оригена даже есть тенден­ция спиритуализировать воскресение. Похоже, что он рассматривал бестелесность как идеальное состояние, хотя верил в телесное воскресение. Он считает, что зародыш тела остается и из него восстает духовный организм, соответственный природе каждой отдельной души, которой он принадлежит, доброй или злой.

     

    Вопросы для дальнейшего изучения

     

  • Чем в целом отличается богословие Востока от богосло­вия Запада? Чем можно объяснить эти различия?
  • Какое влияние имел аллегорический метод толкования Писания на богословие Александрийских Отцов?
  • Отличается ли учение о Логосе у апологетов от учения о Логосе у Отцов? Если да, то как?
  • Сравните их учение о Троице с учением Тертуллиана. Проливают ли они свет на отношения Святого Духа к Отцу и Сыну?
  • Как они представляют себе основные источники греха и главное лекарство от него?
  • Была ли у Оригена последовательная теория происхож­дения греха?
  • Что они говорили о свободной воле?
  • Как они понимали труд Христа? Являются ли страдания Иисуса Христа существенным элементом в их учении?
  • Обожение человеческий природы — в каком смысле они говорят об этом?
  • Каким образом богословие Оригена дало возможность возникнуть арианству?
  • Сравните эсхатологию Оригена с католической.
  • Верно ли мнение, что греческое, а не латинское богосло­вие выражает христианскую веру? Какие сходства мож­но заметить между греческим богословием и современ­ным модернизмом?
  •  

     

    Литература

     

  • Fairweather, Origen and Greek Patristic Theology.
  • Scott, The Nicene Theology, pp. 188-194,212-219,236-251,286-289.
  • Moody, The Mind of the Early Converts, pp. 258—301.
  • Cunningham, Historical Theology, I, pp. 146—158.
  • McGiffert, A History of Christian Thought, I, pp. 177 — 231.
  • Harnack, History of Dogma, II, pp. 319—380.
  • Seeberg, History of Doctrines, I, pp. 140—161.
  • Loofs, Dogmengeschiedenis, pp. 106—126.
  • Shedd, History of Christian Doctrine, I, pp. 274—277, 288— 305; II, pp. 3-10, 31-36, 225-237, 395, 396.
  • Otten, Manual of the History of Dogmas, I, pp. 190—209.
  • Neander, History of Christian Dogmas, cf. Index.
  • Fisher, History of Christian Doctrine, pp. 94—97, 104 — 116.
  •  


    VII. МОНАРХИАНСТВО

     

    Великой ересью второго века был гностицизм, а выдающейся ересью третьего века было монархианство. Учение о Логосе, апологетов, антигностических Отцов и Александрийских Отцов не принесло полного удовлет­ворения. По-видимому, многие простые люди относи­лись к этому учению с опаской, так как оно покушалось на их богословские или христологические интересы, во всяком случае, им так казалось. Там, где были самыми главными богословские интересы, учение о Логосе, как отдельной Божественной Личности, ставило под угрозу единство Бога или монотеизм; а там, где на первый план выходил христологический интерес, оказывалась непри­емлемой идея о подчиненности Логоса Отцу, она стави­ла под вопрос Божественность Христа. С течением вре­мени образованные люди заметили опасения народа и пытались обеспечить, с одной стороны, единство Бога, а с другой стороны — Божественность Христа. Так воз­никли два направления мысли, называемых монархианством (это название дал им Тертуллиан), хотя, строго говоря, оно приложимо только к тому направлению, в котором главным является богословский интерес. Несмотря на то что название это было не вполне подходя­щим, оно до настоящего времени используется для обо­значения обоих типов мысли.

     

    1. ДИНАМИЧЕСКОЕ МОНАРХИАНСТВО

     

    Это тот тип монархианства, который был заинтере­сован в поддержании единства Бога, и в этом он соответствовал Евионитской ереси Ранней Церкви и современному унитаризму. Некоторые находят самые ранние проявления его в довольно-таки мало известной секте Алоги, но Сиберг сомневается в точности этого утверждения. По всей вероятности, самым ранним представителем его был Феодот Византийский, отлу­ченный епископом Рима — Виктором. После этого Артем, он сириец по рождению, пытался доказать осо­бенные взгляды этого типа монархианства с помощью Писания и традиции. Его аргументы были эффектив­но опровергнуты в публикации неизвестного автора под названием «Малый лабиринт». Секта постепенно угасла, но снова ожила усилиями человека, который стал ее самым выдающимся представителем. Это был Павел Самосатский, епископ Антиохии, которого опи­сывали как совершенно мирского и властного челове­ка. Он понимал Логос как действительно единосущно­го с Отцом, но не являющегося отдельной личностью в Божестве. Он являлся Богом, потому что Он суще­ствовал в Нем, как человеческий разум в человеке. Он был просто безличной силой, присутствующей во всех людях, но особенно действенной в человеке Иисусе. Все более пронизывая Собой человеческого Иисуса, как никакого другого человека, эта Божественная Сила постепенно обожила Его. А так как человек Иисус был таким образом обожен, Он заслуживает поклонения Себе, как Богу, хотя Он не является Богом в строгом смысле этого слова. Этим конструированием учения о Логосе Павел Самосатский сохранял единство Бога, включая сюда и единство Личности, и единство по при­роде, так как и Логос, и дух Святой являются просто безличными качествами Божества; и таким образом он стал предшественником позднейших социниан и унитариев. Как и они, он стремился защитить единство Бога и действительную человечность Иисуса. Богослов Мак Гиферт утверждает, что последнее было его глав­ной целью.

     

    2. МОДАЛИСТСКОЕ МОНАРХИАНСТВО

     

    Вторая форма монархианства была гораздо более влиятельной. Она тоже стремилась поддержать един­ство Бога, но главной ее целью была христология, а именно поддержка полной Божественности Христа. Она называлась модалистским христианством, Потому что она представляла Три Личности Божества как три способа, которыми Бог проявлял Себя. На Западе это учение было известно под названием «патрипассианство», так как утверждало, что Сам Отец воплотился во Христе и поэтому тоже страдал в Нем и с Ним. На Востоке оно называлось «савеллианством» по имени своего самого знаменитого представителя. Главное раз­личие между ним и динамическим монархианством заключается в том факте, что оно поддерживало ис­тинную Божественность Христа.

    Тертуллиан связывает происхождение этой секты с неким Праксеем, о котором мало что известно, а Ип­полит утверждает, что оно произошло из учения Ноетия Смирнского. Как бы то ни было, оба, по-видимому, пропагандировали это учение. Праксей был совер­шенно враждебен к мысли о личностных различиях в Боге. Тертуллиан говорит о нем: «Он изгнал Духа Святого и распял Отца». Праксей, однако, кажется, избежал утверждения, что Отец страдал, а Ноетий как раз настаивал на этом. Цитируем слова Ипполита: «Он говорил, что Христос Сам является Отцом и что Сам Отец был рожден, страдал и умер». Следуя тому же Отцу Церкви, он даже сделал смелые утвержде­ния, что Отец, изменяя способ Своего проявления, бук­вально стал Своим собственным Сыном. Утвержде­ние Ноетия звучит следующим образом: «Когда Отец еще не был рожден, Он по справедливости назывался Отцом; но когда Ему угодно было подчиниться рож­дению и родиться, Он стал Сыном, Сам от Себя и не от кого другого».

    Самым важным представителем этой секты был Савеллий. Существует только несколько отрывков его писаний, поэтому трудно определить в деталях, чему он учил. Однако совершенно ясно, что он делал разли­чия между единством Божественной Сущности и мно­жественностью ее проявлений, которые будто бы сле­дуют друг за другом как части драмы в театре. Савел­лий действительно иногда говорил о трех Божествен­ных Личностях, но затем использовал слово «лич­ность» в первоначальном значении этого слова, когда оно — «персонаж» и обозначает роль или способ про­явления. Он считает, что имена Отца, Сына и Святого Духа являются просто обозначениями трех различных фаз, в которых Божественная Сущность проявляет Себя. Бог открывал Себя в сотворении как Отец и как Законодатель, в воплощении как Сын и в возрождении и освящении как Святой Дух.

     

    Вопросы для дальнейшего изучения

     

  • Почему возникло монархианство?
  • В каких странах?
  • Верно ли мнение, что их интересовало больше не един­ство Бога, а христология?
  • С какими ранними ересями связано монархианство?
  • Имеет ли оно современный аналог?
  • Что общего между двумя его типами?
  • Какие Отцы Церкви боролись с этим видом ереси?
  • Имели ли позиции секты Алоги какое-либо отношение к этой ереси?
  • Оправдана ли симпатия Гарнака к монархианству?
  •  

    Литература

     

  • Scott, The Nicene Theology, pp. 89, 184-188, 275-280.
  • Faulkner, Crises in the Early Church, pp. 76-96.
  • McGiffert, A History of Christian Thought, I, pp. 232-245.
  • Harnack, History of Dogma. III, pp.14-118.
  • Seeberg, History of Doctrines, I, pp. 162-168.
  • Loofs, Dogmengeschiedenis, pp. 112-126.
  • Neander, History of Christian Dogmas, I, pp. 164-171.
  • Orr, Progress of Dogma, pp. 91-102.
  • Otten, Manual of the History of Dogmas, I, pp. 153-156.
  • Fisher, History of Christian Doctrine, pp. 98-104.
  •  


    Евангельская Реформатская Семинария Украины

    • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
    • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
    • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
    • Реалистичный учебный график;
    • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.