Дитрих Бонхёффер

Следуя Христу

КРЕЩЕНИЕ[15]

 

Понятие следования, которое у Матфея, Марка и Лу­ки было выражено почти целокупностью отношений уче­ника к Иисусу Христу, у Павла резко отодвинуто на зад­ний план. Павел благовествует нам в первую очередь не историю Господа и Его земные дни, но присутствие Вос­кресшего и Преображенного и Его воздействие на нас. Для этого он испытывает потребность в новых, собственных понятиях. Его понятийность исходит из особенностей сю­жета и нацелена на целостное благовествование о Едином Господе, Который жил, умер и воскрес. Различная поня­тийность соответствует полному свидетельству о Христе. Таким образом, понятийность Павла должна была под­тверждать синоптиков и наоборот, и ни одна не имеет преимуществ перед другой; ибо мы не: «я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов», но мы даем свою веру единству свидетельств Св.Писания о Христе. Мы раз­рушим единство Св.Писания, сказав, что Павел, дескать, благовествует о Христе, Который в такой же степени и нам, современен, а свидетельство синоптиков якобы говорит о присутствии Иисуса Христа, Которого мы уже более не знаем. Говорить таким образом будто бы означает пойти дальше исторического реформаторского мышления, но в действительности же, наоборот, это есть опаснейшее свое­волие. Кто сказал нам, что еще сегодня мы находимся в присутствии Христа, возвещенного Павлом? Кто говорит это иначе, чем Св.Писание? Или тут следует толковать о свободном, не со словом связанном познании Христова присутствия и воздействия? Но если есть только Писание, свидетельствующее о присутствии Христа, то оно делает это именно в качестве целого, как таковое, подтверждающее нам присутствие синоптического Иисуса Христа. Синоптический Христос нам не дальше и не ближе, чем Христос Павла. Нам современен Христос, о котором нам свидетельствует Св.Писание в целом. Вочеловечившийся, Распятый, Воскресший и Преобразившийся, Он встре­чает нас в Своем Слове. Различная понятийность, в которой синоптики и Павел передают это свидетельство, не наносит никакого ущерба единству свидетельства Св.Писания[16].

Призыв и начало следования имеют у Павла свои со­ответствия в крещении.

Крещение является не предложением человека, но предложением Иисуса Христа. Оно основано только бла­годатной призывающей волей Иисуса Христа. Крещение означает крещаемость, оно есть переживание призыва Христа. Человек переходит во владение Христа. Имя Иису­са Христа произносится над крещаемым, человек стано­вится причастником этого имени, он крестится в «Иисуса Христа» (είς Рим, 6:3; Гал 3:27; Мф 28:19;). Теперь он при­надлежит Иисусу Христу. Он вырван из власти мира и стал владением Христа.

Таким образом, крещение означает разрыв. Христос наступает на сферу власти сатаны и простирает Свою руку над Своими, создает Свою общину. При этом разры­ваются прошлое и будущее. Старое миновало, все обно­вилось. Разрыв происходит не так, что человек рвет свои цепи, охваченный неутолимым желанием нового, свобод­ного порядка вещей и своей жизни. Прежде всего этого Христос Сам произвел этот разрыв. Теперь в крещении этот разрыв распространяется и на мою жизнь. У меня отымается непосредственное отношение к данностям ми­ра, поскольку Христос, Посредник и Господь, ступил между мной и миром. Кто крещен, уже более не принадлежит ми­ру, не служит ему, не порабощен им. Он принадлежит только и исключительно Христу и относится к миру толь­ко через Христа.

Разрыв с миром доходит до предела. Он требует и до­бивается смерти человека[17]. В строгом смысле эта смерть должна пониматься как событие, связанное со страдани­ем. Не сам человек, отдавая себя смерти через всяческое отречение и отказ, должен делать невозможную попытку. Такая смерть никогда не стала бы той смертью ветхого че­ловека, которой требует от нас Христос. Ветхий человек не может умереть сам. Он не может хотеть своей смерти. Человек умирает только во Христе, через Христа, со Хрис­том. Христос – это его смерть. Ради единения со Христом и только ради него умирает человек. Приобщаясь ко Хрис­ту в благодати крещения, принимает он свою смерть[18]. Эта смерть есть благодать, которую сам человек никогда не сможет сотворить для себя. Хотя в нем творится суд над ветхим человеком и его грехами, из этого суда, однако, воз­никает новый человек, который погибает для мира и для греха. Так что эта смерть – не последнее гневное отвер­жение созданного Творцом, но благодатное принятие соз­данного – через Творца. Это крещение смертью есть бла­годатная смерть, обретаемая нами через смерть Христа. Это смерть в силе и приобщении к Кресту Господню. Кто переходит в удел Христов, тот ступай под Его Крест. Он должен страдать и умереть вместе с Ним. Кто получает приобщение к Иисусу Христу, тот должен умереть благодат­ной смертью крещения. Это творит Крест Господень, под который Христос ставит Своих учеников. Крест Господень и смерть Его были мучительны и тяжелы; бремя нашего креста кротко и легко благодаря приобщению к Нему; Крест Господень есть наша однократная смерть в креще­нии, исполненная благодати; наш крест, к которому мы призваны, есть ежедневное умирание в силе произошед­шей смерти Христа. Таким образом, крещение превраща­ется в снискание крестного единения с Иисусом Христом (Рим 6:3; и след.; Кол 12:12;). Уверовавший приходит ко Кре­сту Господню.

Смерть в крещении есть искупление грехов. Грешник должен умереть, чтобы стать свободным от своих грехов. Кто умер, тот искуплен от грехов (Рим 5:7; Кол 2:20;). На мерт­вых грех более не имеет права, со смертью его притязание сокращается и прекращается. Так единственно через смерть совершается искупление от (άπό) греха. Отпуще­ние грехов означает не пренебрежение ими или их забве­ние, но действительное умерщвление грешника и отделение от (άπό) греха. Но то, что смерть грешника – к оправданию, а не к осуждению, имеет единственную основу в том, что эта смерть претерпевается в приобщении к смер­ти Иисуса Христа. Крещение в смерть Христову творит прощение грехов и искупление, оно творит полнейшее отделение от греха. Приобщение к Кресту, к которому призывал Иисус Своих учеников, есть для них дар искуп­ления, смерти и прощения грехов. Ученик, который после­довал, приобщившись к Кресту, получает не иной дар, чем верующий, получающий крещение по учению Павла.

Что крещение, при всей пассивности, к которой оно вы­нуждает, все же не может быть понимаемо как механический процесс, делается ясным через связь крещения и Духа (Мф 3:11; Деян 10:47; Ин 3:5; 1Кор 6:11; 12:13). Дар кре­щения есть Св.Дух. Дух же Божий, однако, есть живущий в сердцах верующих Христос (2Кор 3:17; Рим 8:9-11; и след.; Еф 3:16; и след.). Крещение есть дом, в котором Св.Дух со­творил себе жилище (οίκει). Святой Дух обнаруживает нам сохраняющееся присутствие Иисуса Христа и связь с Ним. Он дает нам истинное познание Его сути (1Кор 2:10;) и Его воли, он учит и напоминает нам обо всем, что ска­зал нам Христос (Ин 14:26;), он ведет нас к полноте истины (Ин 16:13;), чтобы нам не было недостатка в познании Хрис­та, чтобы мы могли узнать, что нам дано Богом (1Кор 2:12; Еф 1:9;). Святой Дух творит в нас не неопределенность, но определенность. Поэтому мы можем жить по духу (Гал 5:16; 8:25; Рим 8:1,4;) и сделать определенные шаги. Меру определенности, которую ученики имели во время земно­го единения с Ним, Христос не отобрал у них после Своей смерти. Через ниспослание Св.Духа в сердца крещеных уверенность познания Иисуса Христа не только сохраня­ется, но и усиливается – и укрепляется через близость еди­нения (Рим 8:16; Ин 16:12; и след.).

Если Иисус призывал к следованию, то Он требовал зримого акта послушания. Следовать Иисусу означало действовать открыто. Совершенно так же крещение есть событие открытое; ибо в нем совершается включение в зримую общину Иисуса Христа (Гал 3:27; и след.; 1Kop 12:13;).

Осуществляющийся во Христе разрыв с миром уже более не может оставаться втайне, он должен стать зримым внеш­не через принадлежность к служению Богу и к жизни в об­щине. Христианин, держащийся общины, делает шаг из ми­ра, из ремесла, из семьи, он стоит, зримый, в единении с Иису­сом Христом. Он сам, один делает этот шаг. Но он вновь об­ретает то, что оставил, братьев, сестер, дома, пашню. Креще­ный живет в видимой общине Иисуса Христа. Что это озна­чает и включает в себя, должно быть показано в следующих частях о «Теле Христовом» и о «зримой общине».

Крещение и его дар есть нечто единичное. Никто не мо­жет быть крещен во Христа дважды[19]. В Послании к евре­ям ап.Павла неповторимость и единственность этого бла­годатного деяния Божия возвещается в том неясном ме­сте, в котором для крещеного и обращенного отрицается возможность повторного покаяния (Евр. 6:4; и след.). Кто крещен (по вере), тот соучаствует в смерти Христовой. Он получил через эту смерть свой смертный приговор и умер. Как Христос умер за каждого (Рим 6:10;) и как не дано по­вторения Его жертвы, так крещеный претерпевает вместе со Христом свою смерть – один за всех. Теперь он умер. Ежедневное умирание христианина есть всего лишь следствие смерти через крещение, как умирает дерево, у которого отрезали корни. Отныне к крещеному относит­ся: «Так и вы почитайте себя мертвыми для греха» (Рим 6:11;). Крещеные познают себя только как умерших, как тех, для кого уже все совершено во спасение. Это припо­минаемое повторение веры в исполненное благодатью де­ло смерти Христовой в нас, но отнюдь не реальное повто­рение снова совершающегося благодатного деяния этой смерти, которой живет тот, кто крещен. Он живет в своем крещении неповторимостью смерти Христа.

От строгой неповторимости крещения здесь падает свет, исполненный значения, на крещение детей[20]. Не то сомнительно, есть ли крещение ребенка крещение, но именно поскольку крещение ребенка есть крещение, неповторимое и единственное крещение, потому теперь сле­дует найти определенные границы этого обряда. Хотя это определенно не было знаком здоровой жизни общины, когда верующие христиане во втором и третьем веках час­то принимали крещение только в старости или на смерт­ном одре, но попутно обнаруживается ясность во взгляде на вид благодати крещения, который впоследствии нами был совершенно утрачен. Для крещения ребенка это зна­чит, что крещение должно проводиться только там, где мо­жет быть обеспечено повторяющееся напоминание веры в спасительный акт, совершаемый за всех, т.е. в живой об­щине. Крещение детей без общины есть не только злоу­потребление таинством, но, кроме того, сюда вкладывает­ся облегченный смысл в вопросе о спасении души детей, который должен быть отвергнут; ибо крещение остается неповторимым.

Равным же образом призыв Иисуса имел единственное и неповторимое значение для призванных. Кто следовал Ему, умирал для своего прошлого. Во имя этого Иисус тре­бовал от Своих учеников, чтобы они оставили все, что име­ли. Становилась ясной и категорическая неповторимость решения, и полнота дара, который они получили от свое­го Господа. «Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?» Единственность дара Иисуса не могла быть выражена острее. Он взял у них их жизнь, но теперь Он захотел приготовить для них жизнь, целую, наполненную жизнь, и Он послал им Свой Крест. Это был дар креще­ния первым ученикам.

 

^[15] Автор придерживается здесь учения о крещении Лютеранской Церкви. Существуют и другие толкования. – Ред.

^[16] Смешение онтологического высказывания и возвещаемого свидетельства есть сущность всякого духа своемыслия. Вы­сказывание: Христос воскрес и присутствует, – понятое онтологически, есть как отмена единства Писания. Ибо оно заключало бы в себе высказывание об образе жизни Иису­са Христа, который, напр., отличается от Иисуса у синопти­ков. То, что Иисус Христос воскрес и сейчас присутствует, ста­новится здесь высказыванием как таковым, с собственным онтологическим значением, высказыванием, которое могло бы быть критически применено к другим онтологическим выска­зываниям. И стало бы богословским принципом. Аналогом здесь является, напр., своевольный перфекционизм, про­истекающий из такого онтологически ложного понимания высказываний Св.Писания о священном. Здесь, напр., выска­зывание, что кто в Боге, тот не грешит, – делается исходным онтологическим пунктом мышления; высказывание же при этом оторвано от Св.Писания и возведено до уровня самосто­ятельной, познаваемой истины. Ему абсолютно противосто­ит характер возвещаемых свидетельств. Высказывание: Христос воскрес и присутствует – строго понимаемое как сви­детельство Св.Писания, верно только как слово Св.Писания. И этому слову я отдаю свою веру. Для меня здесь не существу­ет других мыслимых подступов к этой истине, кроме как только через это слово. Но этим словом мне в равной мере показано присутствие и Павлова, и синоптического Иисуса, так что бли­зость к одному или другому определяется не через что иное, как только через слово, через свидетельство Св.Писания. При этом никогда не оспаривалось, что Павел имеет отличное от синоптиков свидетельство о предмете и понятийности, но и то и другое понимались в строгой связности всего хода Св.Пи­сания.

Все это не только априорное сознание, проистекающее из строгого канонического понимания: в каждом конкретном слу­чае нужно снова доказывать на деле правильность этого по­нимания Св.Писания. В дальнейшем будет показано, как понятие следования и свидетельства Павла воспринималось в измененной понятийности и было поведено дальше.

^[17] Уже Иисус назвал Свою смерть Крещением и обещал Сво­им ученикам это крещение смертью (Мк 10:39; Лк 12:50;).

^[18] Шлаттер соотносит с крещением муками также 1Kop 15:29;

 

^[19] Крещение Иоанна, правда, должно было быть обновлено крещением во Христа (Деян.19:5;).

^[20] К известным местам, в которых крещение детей приписы­вается уже новозаветной эпохе, надо добавить, может быть, из Первого соборного послания Иоанна (2:12 и след.). Двукратная последовательность: дети, отцы, юноши – допускает предположение, что τεκνία ст.12 есть не общее обозначение для общины, но что под этим действительно надлежит пони­мать детей.